Костёр 1964-03, страница 51

ко для того, чтобы помочь тебе. Неужели ты думаешь, что мы не смогли бы купить собак в другом месте? Ведь не золотые же у тебя щенята?.. Ну, ладно, накину еще десять су. Значит, за дочь и за собак ты выручишь в общем два пиастра десять су. Идет?

Несчастная Чи Зау заколебалась и снова опустилась на пол у порога.

— Ваша милость, для вас на десять или двадцать су больше или меньше — небольшая разница. А для меня это очень важно.

— Ты просто ужасная женщина, голубушка! Видишь, что у нас доброе сердце и хочешь вытянуть все, что можно! Ну, так и быть, добавлю еще десять су. Всего будет два пиастра двадцать су. Если согласна — обратись к нашему учителю, чтобы он составил тебе договор о продаже. Заплатишь ему двадцать су за бумагу и чернила. Поняла?

Чи Зау в отчаянье воскликнула:

— Значит, я принесу домой всего два пиастра?

Но тут Представитель народа вышел из терпения:

— Сколько же, по-твоему, тебе причитается? Может, дать тебе еще двадцать пиастров, да? Хватит! Мы и так переплачиваем. Если ты согласна — составим договор о продаже. Не хочешь — убирайся вон!

Бедная женщина поднялась и ответила, горько плача:

— Я согласна. Благоволите сказать господину учителю, чтобы он составил для меня бумагу.

Хозяйка крикнула:

— Эй там, кто-нибудь! Сходите в классную за учителем и пришлите его сюда.

...Учитель явился с ручкой, бумагой и чернилами. Его прическа — пучок, заколотый шпильками — делала его похожим на воспитателя в старой школе, а не на современного преподавателя. Но поскольку держать домашнего учителя считалось более аристократичным, чем воспитателя, хозяева заставляли старика исполнять эту роль.

Выслушав указания хозяина, учитель важно склонился над столом и углубился в работу.

Прошло десять... двадцать... тридцать минут. Наконец учитель поднял голову и повернулся к Чи Зау.

.— Слушайте, я прочту вам договор, а потом вы приложите палец.

Женщина приблизилась к нему маленькими, робкими шажками. Учитель откашлялся, чтобы прочистить горло, и начал монотонным голосом:

— «Мы, нижеподписавшиеся, настоящим

признаем, что одолжили у госпожи Хоан Ти Сео, пятидесяти восьми лет, законной жены Народного представителя Тран Люк Ке из деревни Доаи Тон, пару золотых серег, весом в одиннадцать граммов, стоимостью в двадцать пиастров. Срок возврата определен в пять дней. Если мы не вернем серьги, владельцы имеют право требовать свою вещь обратно и преследовать нас по суду.

Составлено в деревне Доаи Тон., числа... месяца ... года».

Чи горячо возразила:

— Вы ошиблись, господин! Я продаю дочь и собак, а с чего- вы взяли, что я одолжила у госпожи золотые серьги?

Представитель народа вынул изо рта зубочистку.

— Никто тебя не обманывает. Новые законы строго запрещают продавать детей. Значит, приходится составлять договор о продаже так, чтобы в нем не говорилось ни о девочке, ни о собаках. Пока твоя дочь останется в услужении у госпожи Нашей Второй Дочери, все будет так, как если бы этой бумаги не существовало. А в противном случае она даст возможность посадить в тюрьму и тебя, и твоего мужа. Договор этот написан только для того, чтобы предупредить какое-нибудь жульничество с вашей стороны, а не с целью обмануть вас. Неужели ты считаешь, что мы унизимся до этого? Надо все предвидеть. Понятно?

Исчерпав свое красноречие, Представитель народа снова взял чашку, отпил глоток чаю, громко выполоскал рот и выплюнул на пол.

— Теперь все зависит только от тебя. Если доверяешь нам — приложи палец к бумаге и дай потом ее подписать мужу. А затем отнесешь к старосте своей деревни, чтобы он заверил этот документ. Когда принесешь обратно — получишь деньги. Или разговор окончен. Никто тебя не неволит.

Слезы текли ручьем по лицу бедной Чи. Она словно приросла к месту и стояла неподвижно, опустив голову. Наконец, собравшись с силами, решилась и, подняв перевязанную руку, протянула два пальца. Учитель намазал их чернилами и приложил к договору.

Чи Зау сложила бумагу и засунула ее за пояс. Она спустилась с веранды и подобрала обрывки своей шляпы, изодранной собаками. Поколебавшись, она покрыла ими голову и низко поклонилась на прощанье хозяевам.

Когда Чи уже выходила из ворот, вслед ей донесся последний наказ госпожи Ке:

— Не забудь хорошенько укрыть щенят, чтобы их не напекло солнце.

Перевела с французского В. Гинзбург