Пионер 1989-01, страница 33Не наградив Прибаукина иными дарованиями, природа полной мерой воздала ему в умении покорять и привлекать к себе, и Венька ловко пользовался этим даром. Сразу сообразив, что тягаться интеллектом с Игорем Пироговым или с его ближайшим другом Славиком Кустовым, да и с девчонками, такими, как Сократ и Цицерон, он не сможет. Прибаукин безмятежно заявил: Дружбаны, скучно вы тут живете! Заиудь! Песок из вас еще не сыплется? Жить надо современно! - Современно, это как? ехидно кольнула Холодова. - Пить, курить и орать: «В Союзе нет еще пока...»? Прибаукин не опешил, не отступил, как нередко случалось это с другими в разговорах с их классным Сократом, сказал простодушно: Ну, детка, ты меня удивляешь! Вроде чы и Сократ, а в банановых рощах путаешься! Современные девочки, детка, вместе с аттестатом зрелости волокут предкам тяжелый животик. Ты как насчет этого? С Холодоной так развязно никто никогда не общался, и все замерли, не понимая, что последует за этим. Холодова будто потерялась, но если и гак, то всего на мгновение, а в следующее прищурила холодноватые, острые глаза и бросила язвительно, как только она умела: — Ну, Веник,- она тоже не промахивалась с прозвищами. - с тобой все ясно. Ты работаешь в облегченном весе.— И сразу ушла с выражением победоносной иронии на невозмутимом лице. Больше Прибаукин никогда к ней не цеплялся, и она его не трогала, сохраняли устраивавший обоих нейтралитет. Прибаукин не был похож ни на кого из всех, кто учился в их классе. Он казался другим и всякий раз неожиданным. Огромные часы, почти компас, надетые поверх рукава Венькииого школьного пиджака, сразу обратили на себя внимание. Даже те, у кого были свои, невольно обращались к Вениамину: «Сколько времени?» Он с невозмутимым видом отвечал; — Десять копеек. Такие шутки?— взбесился Пирогов, первым попавшийся на удочку. — Хочешь знать, сколько времени, гони десять копеек. - Ты что, озверел? Такого я еще не слышал. — Ну вот, детка, теперь услышал. В жизни, детка, за все надо платить. И скажи мне спасибо за науку. — Ну и скотина же вы, месье,— разозлился Пирогов. — Не шурши! прикрикнул на него Вениамин.— Для вас же стараюсь, понимать надо, Соберутся монеты, пойдем в кафешку. У вас тут шикарный гриль-бар рядом. Побалдеем?! Л потом, как-то само собою, Веиькина затея превратилась в занятную игру: — Веник, который час? Давай лапу, хватай свои десять! Как поживает твой бармен?.. Когда Валерик Попов, комсорг класса, спросил у Вениамина, не собирается ли он вступить в комсомол, Венька изобразил такое искреннее изумление, будто интересовались, не полетит ли он в космос. — Я?— переспросил он.— Ну что ты, детка, зачем мне это? В институт поступать мне ни к чему, карьера менн не колышет, а в работяги меня и так допустят. Пахать и вкалывать у стайка кто- то должен. Это буду делать я. Приумножать силу и могущество нашей великой страны Смекнул, Попик?— И он снисходительно улыбнулся Попову, а заодно и Пирогову с Кустовым. Попова, отличника и тихоню, самого примерного в классе ученика. ГГопиком никто не называл. Он был просто Валериком. Ну, а последнее времн к нему вообще редко обращались Выбрали комсоргом за прилежание, ну и вкалывай, и помалкивай! Тут же все вдруг будто заново взглянули на Попова и увидели, что он и вправду похож на попика, такой голубоглазый, чистенький, смиренный. Почувствовав всеобщее напряжешюе внимашхе. Валерик глотнул и болезненно улыбнулся, а Пирогов с Кустовым многозначительно переглянулись, Они поняли, что прежнее равновесие в классе нарушается, и их лидерство может пошатнуться. Не сговариваясь, они отошли в сторону, а вслед за ними и Киссицкая. И уже в кругу близких ребят Пирогов, картинно покашлял в кулак, уронил фразу, которая не должна была оставаться тайной для Прибаукина: — Господа, этот человек не нашего круга. Все услышали, и Венька услышал. Но не подал виду. Обнял Дубинину и потянул за собой. Это и было его ответным ударом. Все в классе знали, а Прибаукин сразу разобрался, что Пирогов давно и безнадежно влюблен в Олеську. Притворяется, что его девчонка Киссицкая, пользуется, что она от него без памяти, но кого-кого, а Веньку Прибаукина не проведешь. Венька, как самая чувствительная мембрана, способен улавливать настроение окружающих людей. И он давно сообразил, что фанекая трепотня в этом классе не проходит. Захватывать передовые позиции тут придется иными путями. И он искал единственно возможный для себя путь. Он нисколько не сомневался, что красив и строен и девчонкам нравится. Его манера сидеть развалившись, далеко протягивая длинные, сильные ноги, неторопливо подниматься и передвигаться лениво привлекала внимание. И шептание на ухо всякой чепухи япно производило впечатление. Тут Прибаукин не имел соперников и всегда оставался в простодушном недоумении: отчего это многие его одноклассники теряются рядом с ден-чонкамн? Ему смущение было неведомо И он все настойчивее утверждался в мысли преуспеть на дамском фланге уже развернувшегося сражения за лидерство с Пироговым, Кустовым и другими «умниками». Он знал, что в таком непростом деле без своей команды, без «своих*, которые за тобой и н ого1ш, и в воду, не обойтись. И действовал не спеша, приглядываясь к людям, трезво оценивая все хитросплетения в их отношениях. Дубинина и Клубничкина, без всякого сомнения, свои. Олеську он знал и раньше, видел как-то с Судаковым в одной фа покой " компании и запомнил. Ее нельзя было не заметить и не запомнить, шикарная девчонка! Только она и теперь, после гибели Сережки, остается все же его девчонкой, а он не хотел выглядеть свиньей. В выборе девчонки для себя он остановился на Юстине Тес ли. Все Оли да Маши жертвы моды, а она Юстина. Можно Ю, в этом что-то есть И молчаливая, застенчивая, спокойная, для всех желанная. Ее и Сократ с Цицероном в свою компанию принимают, и Олеська с Малинкой не против нее, а она держится все же отдельно от всех, сама по себе За внешней кротостью и даже покор- 31
|