Техника - молодёжи 1940-10, страница 56

минут десять, постарайтесь успокоиться как следует. Мне нужно еще поговорить с вами кое о чем...

Он пришел через полчаса. Николай крепко спал в мягком кресле. «Вот и прекрасно», пробормотал Ридан и снова осторожно вышел. Его встретила Наташа с каким-то свертком в руках. Мучимая тоской, она наконец нашла |себе занятие: нужно было разобрать и привести в порядок вещи, привезенные с Уфы. Первое, что попалось ей на глаза, был продолговатый сверток, обернутый, очевидно наспех, одной из простынь и основательно перевязанный веревкой. Он был подсунут под ремни палаточного тюка. Наташа тотчас вспомнила, что Федор, уезжая, просил ее передать сверток Николаю, как только тот намного успокоится.

— Николай у вас, Константин Александрович? — спросила она Ридана.

— Да, Натушка, он заснул там, ожидая меня. Пусть поспит, не стоит будить-А что?

— Вот это Федя просил передать ему.

— Что это?

— Не знаю.

Ридан взял сверток, пощупал его, осмотрел. Под веревкой оказался тщательно сложенный листок бумаги, на котором было написано: «Лично Николаю».

— Хорошо. Проснется — тогда,

Осторожно положив сверток на диван.

Ридан плотно прикрыл дв^рь в кабинет и почти бегом направился в операционную.

Много острых, волнующих моментов пришлось пережить профессору в этой комнате, много раз за последнее десятилетие тут решалась судьба людей, судьба его самого как ученого, его смелых идей и невероятных операций. (Но никогда еще он не входил сюда с таким непреодолимым трепетом.

Хирург должен быть тверд. Он должен уметь подавлять в себе жалость, нереши- ₍ тельность, малейшую уступку в движении скальпеля от внезапного вскрика боли. Пациент, лежащий на операционном столе, полный теплоты и трепета, должен превратиться для него в «препарат из «анатомички». Ридан в совершенстве владел этой способностью, но сейчас он чувствовал, что готов потерять ее. Синевато-белый труп, медленно вращающийся в прозрачном цилиндре, со всех сторон охваченный ремешками, лапками, растяжками, со вставленными внутрь зондами и резиновыми трубками, с торчащими всюду тампонами из ваты — труп этот продолжал быть для Ридана телом любимой дочери. Причудливое оснащение, прильнувшее к этому телу, созданное и прилаженное самим Риданом, теперь пугало его, как морг пугает впервые входящего в него человека.

Два самых опытных ассистента непрерывно дежурили в операционной и вели наблюдения. Никто, кроме лих я профессора, не входил туда.

Очередные анализы и наблюдения, фиксировавшиеся каждый час, были готовы, и Ридан углубился в их изучение. Признаков распада белков не было. Гигантский «компас», система, поддерживающая тело в непрерывном и сложном вращении, оправдывал свою цель: кровь, которая у утопленников не свертывается, попрежнему равномерно распределялась по всему телу. Не будь этого движения, кровь под влиянием собственной тяжести начала бы стекать вниз, переполняя и разрушая одни сосуды и оставляя другие. То же самое происходило бы и с другими жидкостями, наполняющими различные органы.

Розоватая пена в бронхах исчезла. Вода, задушившая Анну и плотно забившая альвеолы передней части легких, заметно убыла. Через несколько «часов, если не нарушится процесс рассасывания и извлечения воды через трахеи, можно будет считать подготовку законченной. Но в это время будут итти самые простые и самые страшные теперь физико-химические процессы: бесчисленные жидкие вещества

внутри организма, тщательно разделенные природой специальными оболочками и перегородками, начнут проникать одно в другое, смешиваться. Это осмос. Перегородки, уснувшие и инертные, потеряют бдительность и перестанут удерживать их. Органы станут наполняться чуждыми им соками и могут утратить способность работать... Как далеко может зайти этот процесс, трудно сказать и невозможно проследить.

Еще анализ. Анализ физиологического раствора, циркулирующего сейчас в пищеварительном тракте. В этой жидкости при первой промывке оказалось много крови. Очевидно, желудочный сок, накопившийся в желудке и кишечнике, начал разрушать их стенки, началось самолереваривание, появились изъязвления. Тогда Ридан пустил физиологический раствор, снабженный свертывающим кровь веществом, и теперь этот раствор убирал предательский сок, который у живого человека так тесно связан с появлением аппетита. Сейчас содержания крови в жидкости стало меньше. Очевидно, язвы заживают. Все же следует немного усилить циркуляцию. Ридан поделился своими соображениями с ассистентами, прибавил давление жидкости и вернулся в кабинет.

Николай уже не спал. Он держал в руках записку, которая была приложена к свертку, принесенному Наташей. Вид у Николая был ошеломленный, какое-то новое волнение владело им. Ридан сразу заметил это.

— Что случилось? — спросил он.

Николай протянул ему записку:

— Читайте!

Федор писал:

«Коля, дорогой мой! Когда мы собирали последние вещи на берегу, чтобы лететь за вами, меня потихоньку отозвал в кусты один из плотовщиков, помогавших нам. Это был тот самый парень, которого, помнишь, ты вытащил из воды. Он достал из зарослей эти два куска нашего кормового весла, из-за поломки которого все произошло, и сказал, что подобрал их в том месте, где лодка погрузилась в воду. Верхняя часть весла была совсем цела и плавала на воде, прибитая течением к плоту. Он ее обрубил, чтобы удобнее было

везти. А нижний обломок лопасти, как он говорил, оказался почему-то торчащим глубоко в щели между бревнами, и он с трудом вынул его оттуда. Не знаю, как это могло получиться. Не верить парню нет оснований, он, видимо, очень расположен к нам, за исключением Альфреда, которого упоминает не иначе как ругательски, не питая к нему ни малейшего сожаления, и которому очень настойчиво просил этик обломков не показывать и ничего о них не говорить. Ну, прощай, дорогой друг! Крепись, береги себя, Нату и К. А. Увидимся ли и когда, не знаю. Адрес сообщу, как только приеду к месту назначения. Твой Федор».

— Та-ак, — довольно сказал Ридан,— великолепно! Как это кстати!

Пока профессор читал, Николай развернул сверток и тщательно осмотрел обломки весла. Результаты осмотра, видимо, ошеломили его еще больше, чем содержание записки.

— Константин Александрович! — воскликнул он.— Весло не могло бы сломаться в этом месте об веду... Смотрите: из-* лом проходит чуть выше середины лопасти, то есть почти у самого центра приложения силы, с которой вода давит на лопасть при гребном движении. Если бы дело обстояло так, как объяснил Виклинг...

— Дело обстояло не так, как объяснил Виклинг, — перебил его Ридан. — Слушайте, Николай Арсентьевич, мы имеем дело не с несчастным случаем, как вы думали до сих пор, а с преступлением.

— Преступлением?!

— Да. Виклинг утопил Анну нарочно. Я знал об этом тогда же. В тот же (момент. Больше того: я знал еще раньше, часа за два, что это несчастье может случиться.

— Позвольте... это невероятно, Константин Александрович! За два часа, даже за полтора часа перед тем Аня была в лесу, собиралд грибы. И потом, кто мог вам сообщить...

— Она сама. Лучше сказать, ее мозг. «ГЧ», приспособленный вами для приема мозговых импульсов, оказался способным действовать не только в лабораторном масштабе. Это одно из величайших науч

55