Техника - молодёжи 1974-02, страница 54

щении, кроме одного, — от нас, я хочу сказать от центра, начали отделяться светящиеся горизонты, все чаще и быстрей. Был ли то свет, обычные электромагнитные излучения, эффекты наблюдательной аппаратуры или галлюцинации в нашем сознании, трудно сказать что-либо определенное... Но горизонты становились все ближе и плотней, покуда все они не слились в единую молоч-но-белую пелену. В ней утонуло все — корабль, наши тела, наше сознание. В таком состоянии мы, оче» видно, пребывали до тех пор, пока не опомнились здесь, в звездолете. А как мы очутились здесь? В пространстве? Во времени?..

Космогатор поднялся, внимательно посмотрел на всех троих и сказал:

— Мы встретились с новым, неизвестным доселе эффектом четырехмерного континуума, связанного с вашим полетом к коллапсару. Вероятное условие для его проявления состоит, очевидно, в том, что звездолет сразу же после этого или в то же самое время вошел в субпространственный переход. В некой точке вне нашего пространства и вне нашего времени, когда и мы и вы находились в параллельных мирах, произошел перехлест временно-пространственных координат...

— Космогатор! — возбужденно перебил его размеренную речь Пилот. — Ведь у тебя шрам всегда был на левой щеке! Отчего же теперь он на правой?

Космогатор неуверенно потрогал свое лицо. Все уставились на него. На левой щеке Космогатора алел продолговатый шрам, далекое воспоминание о неудачном приземлении на астероид Палладу. Неожиданно, как будто он только что понял нечто важное, Космогатор быстро приблизился к Пилоту и, расстегнув ему куртку комбинезона, приложил ухо к его груди. Все, недоумевая, молча следили за странными действиями Космогатора. Затем он резким движением едва не разорвал комбинезон Астрофизика и снова долго, внимательно прослушивал что-то в его груди. Когда он приблизился к Биологу, тот уже ждал его с открытой, выпяченной грудью.

У всех трех сердца бились справа. Космогатор, не проронив ни единого слова, потер неожиданно шрам и подумал:

«А сейчас где-нибудь... там, какой-нибудь другой Космогатор стоит, озадаченный, что у трек людей из его экипажа сердца бьются слева, и неосознанно потирает свое лицо и правую щеку, на которой алеет шрам».

Перевел с болгарского Г. МЕЧКОВ

Как известно, в сентябре прошлого года в Баку проходил XXIV Международный астронавтический конгресс. На конгрессе журналом «Техника — молодежи» была показана выставка научно-фантастической живописи художников из Польши, ГДР, Болгарии, Югославии, Чехословакии и Советского Союза. Картины художников-фантастов пользовались среди делегатов конгресса громадным успехом. С особым восхищением отзывались о них участники американской и французской космических программ. Высоко оценил выставку и открывавший ее академик Л. Седов.

В чем же причины столь бурного интереса к новому жанру в изобразительном искусстве?

В том, что он расширяет границы фантастики. В то время как литературные критики затеяли беспредметную дискуссию о кризисе научно-фантастического жанра, сама фантастика решительно отвечает на вопрос: быть ей или не быть?

Не только литература, но и живопись, скульптура, градостроительство, театр, кино и даже балет все более проникаются космическими мотивами. Один пример. Взгляните на четвертую страницу обложки, на чеканку А. Бурмистрова «Первопроходцы космоса». Старое, многовековое ремесло и новая тематика, тематика XX! века.

Конкурс «Мир 2000 года»

Всегда

вершина мира-ДВОЕ

В редакцию идет поток читательских писем, где горячо поддержи-веется творчество художников-фантастов. Вот только одно из них, присланное научным работником из Ленинграда Андреем Надировым. Стихи посвящены известному советскому художнику Таиру Салахову,^ автору картины «Двое» (см. 4-ю страницу обложки).

Фантастика?.. И кризис жанра?.. Напрасен любомудрый спор, Где критики сухое жало Обнажено с недавних пор... Да, сознаюсь, порой наивен Пространств линейных полый лик И времени послушный ливень Знакомых популярных книг. Но разве ж всё — литература? И вечность, космос — лишь она, Когда веков геокультура Опять себе самой тесна.

Когда и краски живописца, И четкий скульптора резец Так жадно ищут приобщиться К вам, Вега, Лебедь и Стрелец? Художнику не жить без веры. Его воображенья власть Уже иСпила жар Венеры И пылью Марса облеклась. Что ждет он там? Иной судьбы ли, Иль жаждет обрести вдали Все то, что здесь мы позабыли, Не сохранили, не нашли? Не знаю: животворно сложен Наш мир, но, может, среди звезд К самим себе мы мост проложим, Земной, а не небесный мост. И суть не в том, чтоб скорость свет Доступна стала нам, о нет, Когда Ромео и Джульетта Нам дарят изначальный свет, И в галактическом прибое, Где нет ни бездны, ни высот, Всегда вершина мира — ДВОЕ, Чья жизнь — грядущую несет.

51