Техника - молодёжи 2000-07, страница 44

Когда я добрался до дома, уже стемнело. Мягкий свет неоновых ламп, вмонтированных в бортик тротуара, превращал ночь в сумерки. Я нырнул в арку и направился к подъезду. Наверное, консьерж отчитает меня за столь позднее возращение. Я улыбнулся. Луи был моим поклонником. Он всегда осведомлялся о моем здоровье и творческих планах. Причем выражал искреннюю озабоченность, а не просто спрашивал из вежливости. А может, ему льстило, что в его подъезде живет сенсетив.

Миновав арку, я вошел в темный двор. Едва сделал шаг вперед, как из мрака вынырнула черная человеческая фигура. Я вскинул голову и шагнул назад. На меня медленно надвигался высокий худощавый тип с хвостом длинных волос.

— Деньги, — мрачно произнес он.

От удивления я даже отшатнулся. Уличные грабители! Господи, в нашем районе!

Сзади раздался шорох, и я оглянулся. Крепкий парень в короткой майке шагнул мне за спину. Отступать было некуда.

— Деньги, — повторил первый. Он вовсе не был похож на крутого грабителя из фильмов.

Меня толкнули в спину, и я задрожал.

— Нет денег, — пролепетал я, чувствуя, как судорога сводит бедра.

Длинноволосый ухмыльнулся — по-видимому, заметил, что меня

трясет. Но меня трясло не от страха — от волнения. А когда я сильно волнуюсь, то теряю голову. Ведь я сенсетив — я чувствую острее, переживаю полнее, мои эмоции словно огонь!

Какая-то сияющая пленка затянула глаза. Я почувствовал, что дрожь добралась до рук, и ощутил сильную потребность сжать кулаки. До боли. Меня объял дикий восторг — это и есть жизнь! Захотелось бить, резать, терзать! Пусть меня ударят, пусть! Я хочу почувствовать боль! Хочу почувствовать вкус жизни!

Закричав, я бросился вперед. Длинноволосый отшатнулся, и я успел заметить гримасу страха на его лице. Потом я выбросил вперед руки, и он с жалостным криком подался назад. Я увидел, что он прижимает обе ладони к лицу, а из-под пальцев течет что-то темное. Мои руки сами вскинулись, сжимаясь в замок, но тут меня обхватили сзади. Это второй! Он облапил меня, прижав мои локти к телу. Я дернулся вперед, но он держал крепко. Тогда я с размаху подался назад и что было сил запрокинул голову. Мой затылок ударился обо что-то твердое, да так, что зазвенело в голове. Одновременно с этим я услышал противный хруст и странный всхлип. Меня отпустили. Не теряя времени, я повернулся и словно клещ вцепился в крепыша. Повалил на землю, обхватил горло. Он захрипел и стал извиваться подо мной. Ударил меня по лицу. Но мне было уже все равно, я не чувствовал ударов. Ярость душила меня, и я выплескивал ее наружу, чтобы не задохнуться.

Сзади раздались торопливые шаги и на мои плечи легли чьи-то руки.

— Генрих! — позвали меня. — Генрих! Это я! Отпусти его!

Луи? Нет, не похоже.

Вокруг стало вдруг шумно и людно. Меня потянули назад, руки сами разжались, и я отпустил горло крепыша. Меня оттащили в сторону и положили на землю. Я потряс головой и сел. Вокруг суетились люди — не меньше десятка. Все бегали, кричали. Неужели полиция?

— Генрих! — надо мною склонилось знакомое лицо.

— Ричи?!

— Как ты, Генрих? Успокойся, все в порядке! Это мои люди!

— Ричи! — прорычал я.

В руке моего агента внезапно появился шприц. Когда игла впилась мне в плечо, я вздрогнул.

— Спокойно, Генрих, — сказал Ричи, — это успокоительное.

Я оглянулся по сторонам. Двое нападавших стояли шагах в пяти от нас. Рядом с ними находился один из сотрудников Ричи. Он и тощий кричали друг на друга. Крепыш не отнимал правую руку от лица.

— Ричард, — уже простонал я, — что за хрень?

— Тихо, тихо! — раздалось в ответ.

Ричард поднялся и крикнул:

— Валентин! Быстро сюда, посмотри, что с «вампиром»! Надеюсь, он цел!

Я ощутил, как крепкие чужие руки снимают с моего пояса мнемо-рекордер, и зашипел. Укол действовал — я расслабился и теперь почувствовал, что у меня болит ушибленный бок и страшно ноет левая скула. И тут меня словно ударило!

— Ричи, — захрипел я, — зачем тебе «вампир»?

— Какая запись! — Ричи улыбнулся.

Его глаза прямо-таки излучали счастье

— Ричи! — закричал я.

— Завтра это уйдет в Голливуд! Боже! Я думаю, все вышло отлично! Это будет не рабочий материал, а полноценная запись.

Я застонал и попытался приподняться.

— Не вставай, — забеспокоился Ричи и обнял меня за плечи. — Знаешь, ты гений! Не ожидал от тебя такой прыти!

Я безумным взором окинул двор. Тощий перестал кричать и сейчас что-то спокойно обсуждал с человеком Ричи. Внезапно тот сунул руку в карман, вытащил пухлый пакет и протянул его моим недавним противникам. Длинноволосый схватил пакет, что-то буркнул крепышу, и оба, развернувшись, исчезли в сумерках.

Я заплакал. От жалости и злости. У меня нет даже возможности по-настоящему подраться. Все это инсценировка. Все для записи. Для работы. В минуту схватки я почувствовал себя человеком, который может жить не только воспоминаниями и фантазиями. Напрасная надежда! Это тоже оказалось постановкой. Этот ублюдок Ричи специально все подстроил, чтобы получить запись, которую я отказывался делать. Он хотел посмотреть, чего я стою.

— Сука, — простонал я.

— Тише, Генрих! — откликнулся Ричи, и глаза его внезапно стали холодными.

— Сволочь!

— Генрих успокойся, так было надо. Все в порядке. Нужно ведь как-то работать. Но ты был великолепен! Я не ожидал от тебя такого. Думаю, твоя запись побьет записи этого бешеного китайца Дениса Ли.

Я уронил голову на грудь и застонал от боли в скуле. Мерзкая жизнь! Она вся инсценировка! Чертов шлем! О'Нил был прав. Мне уже захотелось снять этот шлем и жить как все!

Ричи встал, и тут я заметил, что у него под пиджаком кобура. Господи, да ведь он бандит! Самый натуральный! Тот, кто обдирает сопливых актеров. И ведь он меня угробит! Ради своих гребаных денег! «Ему ничего от меня не надо, кроме этих чертовых бумажек», — внезапно осознал я. Эта истина засияла передо мной, словно написанная неоновыми буквами величиной в аршин. Он просто выжмет меня до капли и бросит подыхать на улице. Ну, может, по старой памяти пристроит в какую-нибудь лечебницу, где я буду доживать свой век пускающим слюни идиотом. Надо срочно что-то предпринять. Это же тупик. Путь в бездну.

Я встал и скривился от боли в боку. Ричард что-то обсуждал со «своими людьми» — наверно, качество моей записи.

И тут меня кто-то ухватил за локоть.

— Генрих!

Я резко обернулся — Луи! Черт, напугал! Он все-таки вылез из своего подъезда.

— Пойдемте, господин Генрих, я провожу вас до квартиры, — сказал консьерж.

— Погоди. — Я повернулся и крикнул: — Ричи!

Мой агент помахал мне рукой:

— Иди спать, Генрих! Я загляну к тебе завтра утром! Не забудь, что завтра вечером запись на студии «Атлантика»!

Я вырвался из заботливых рук Луи и зашагал к подъезду...

Сухой песок скользил сквозь пальцы. Я подтянулся, чувствуя, как мой живот плавно проехался по склону дюны. Ладони утопали в горячем песке. Кончики пальцев горели огнем, я давно содрал с них кожу, пытаясь продвинуться вперед. На минуту я остановился. Надо собраться с силами, чтобы вновь выбросить вперед руки. Жарко. Темно. Ведь я закрыл глаза. И не раскрывал их уже несколько дней — просто не мог разлепить ссохшиеся веки.

Наждак песка дерет горло. Песчинки хрустят на зубах, словно какая-то специя. Вперед. Только вперед. К воде. Там, впереди, она обязательно должна быть! Пара глотков прозрачной, нежной, как шелк, влаги! Я запрокинул голову, широко открыл рот и попытался крикнуть. Сухой, горячий воздух ворвался в легкие, огнем пролетев сквозь горло. Я захрипел и опустил голову. Нет. Не выйдет Тогда вперед, только вперед...

— Стоп! Запись!

Темнота перед глазами. В горле еще сухо. Я кашлянул, — нет, это просто самообман. Шлем сняли, я прикрыл веки — как всегда, свет слишком яркий.

— Ты как, порядок?

— Все отлично, Ричи. Как запись?

Ричард обернулся к стеклянной стене и помахал рукой режиссеру. Тот в ответ показал сомкнутые колечком пальцы. Очень хорошо. Я начал отстегивать датчики от предплечий.

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 7 2000

42