Юный техник 1956-03, страница 19
— Что делать?.. Иван Митрофаныч, вы командир корабля! — говорит Забродин. — Давайте думать вместе, — отвечает Градов. — вы теперь начальник экспедиции... На двери, там, где обычно вывешивают «Без доклада не входить» и прочие негостеприимные надписи, висит таблична: «Я ВСЕГДА И ДЛЯ ВСЕХ ДОМА» Дарья Матвеевна снимает се. Это производит большое впечатление на Мажида. Низенький медлительный казах с горящими черными глазами порывисто шагает к старой женщине: — Надо перелить кровь? Возьмите мою. У меня хорошая кровь. Я родился и вырос в степи! Из глаз Дарьи Матвеевны выкатываются две скупые слезинки. Она привленает к себе Мажида. — Вы любите его, юноша... помогите мне оградить это о неугомонного старика от волнений Спокойствие сейчас единственное лекарство, которое ему поможет. — Никого не пущу! — нлятвенно обещает Мажид. — Спать буду на этом пороге! Обложенный подушками, Бахарев лежит на диване в своем рабочем кабинете при Планетной обсерватории. Сейчас особенно заметно, что старому ученому далеко за семьдесят лет, что он нездоров. Может быть, болезнь зажгла глаза старого ученого таким лихорадочным огнем? О чем думает он ? Что его тревожит? Отсвет каких волнений делает старческие глазч такими выразительными? «Можно обмануть старую женщину, можно обмануть всех, но... нельзя обмануть самого себя. — думает ученый. — Я уже стар и... «это» может прийти и завтра и через час... Значит, л обязан рассказать миру о своей догадке, убедить людей. Но как это сделать?.. Мне никто не поверит. Даже посмеются. И все же я обязан это сделать! Может быть, этой догадкой изме-ри ся впослсдс вии вся ценность моей жизни...» О чем тревожится ученый? Он беспокоено ворочается в постели, протягивает руну н тумбочке и берет толстую тетрадь и авторучку. — Если я подробно... последовательно расснажу, как я пришел к своей догадке, мне поверят, должны поверить! — бормочет ученый. Он пытается что-то написать в тетради, но ослабевшие руки не слушаются. То тетрадь, то ручка выпадают из них. И Бахарев даже стонет от обиды, от отчаяния, от бессилия. Скрипит дверь, на пороге — Мажид. Он подходит к постели, берет тетрадь и ручку и уносит на стол. — Нельзя, Алексей Павлович, — строго говорит Мажид, — работать нельзя. Волноваться нельзя! — Нельзя волноваться, — соглашается Бахарев, — и вот, чтобы я не волновался... придвинь диктофон. — Дарья Матвеевна... — опять было начинает Мажид, но Бахарев улыбается и перебивает его: — А мы, голубчик, ничего не скажем Дарье Матвеевне. Ей тоже вредно волноваться... Мажид еще некоторое время крепится, стараясь сохранить иа лице строгое выражение, но потом не выдерживает и улыбается... Диктофон у постели ученого. Близко придвинув микрофон н губам, Бахарев протягивает руку и щелкает выключателем. Вертятся бобины, протягивая ленту. Бахарев сосредоточивается... — Все началось с того, что мне никто не поверил. Отвергли результаты моего двадцатилетнего труда... Глаза ученого, взгляд которых обращен в прошлое... 2 „Юн iiA техник" 3 ¥ «S ш tsS |
