Вокруг света 1968-02, страница 40дорогах, название села порой может объяснить, какой национальности люди живут в нем. БЕШАЛМА — стоп, водитель! Здесь живут, трудятся и учатся несколько тысяч гагаузов из ста тысяч, проживающих в Молдавии. Вместо привычного для степей запаха чабреца и полыни вас оглушает аромат табачища. Белые цветы его раскачиваются на стеблях в рост человека, за плантациями идут в несколько рядов сушильни — сараи без стен, где лист, собранный в связки, доходит до кондиции. Но вот появляется село. На первый взгляд вполне обычное для Молдавии, такое же, как встречались до сих пор, — серые и голу-бые домики под красной черепицей в зелени садов. Православная церковь без креста. И башенный кран, который поднимает к небу здание, что затмит эту церковь по красоте и смыслу. Приглядевшись, вы заметите немало строящихся добротных домов в разной стадии готовности. Я не видел собственными глазами, как они строятся, — когда я там был, все были заняты одним — уборкой урожая. Люди с утра уезжали в поле и возвра щались в сумерках. Но посмотрели бы вы на лица тех, кто мне рассказывал о стройке на селе. У гагаузов давно существует обычай сообща делать колодцы. Вода здесь залегает глубоко, и одному добраться до нее явно было бы не под силу. Объединялись гагаузы и для того, чтобы строить дома. И теперь этот обычай возродился. Возродился по-новому. Произошло это просто и естественно, может быть, в тот день, когда случился непредвиденный выходной (парторг объясняет это так: современная коллективная жизнь, иначе, мол, и быть не могло). Собрались люди и выстроили дом столь быстро, что удивились, потому что до сих пор на это уходили месяцы. И с тех пор пошло. Никто никого не приглашает, но наступает день, и человек пять-десят-сто являются сами, без приглашения, помочь соседу. Строят по семьдесят-восемьде-сят домов в год. Пока этот метод народной стройки, как называют его сами гагаузы, культивируется в Бешалме, но несомненно, что скоро он разлетится по всем селам. Парторг, рассказывая об этом, вроде бы удивляется и сам: совсем недавно начали, а сейчас не мыслим хозяйство без него. В Бешалме я вижу, как, пританцовывая и напевая, несется по воду парнишка, забросив коромысла с ведрами за плечи и обхватив их руками, отчего он похож на летящую птицу. Малышня в сумерках водит хороводы под уличным фонарем. Взрослых не видно на улице, свадьбы и ку-матри — дни рождения — пока отложены. Празднества начнутся, как соберут урожай, недели через две. КАНГАЗ — одно из самых больших гагаузских сел. Прямо на теплой земле, как на остывающей печке, под вечер у домов, вдоль дороги, скрестив ноги, сидят женщины в черном, ведут бесконечный тихий разговор. Им все известно про свое село. И, слушая грохот приближающегося барабана, они судачат, чья это свадьба, кто за кого выдает дочь. В этом селе уже началась пора свадеб. Бум-бум-бум — гремит барабан, большой как в духовом оркестре. Несет его невысокий худенький парень, а на кларнете наигрывает внушительного вида толстяк. Орава ребятишек пылит впереди музыкантов. Платья женщин — всех цветов радуги, а невеста в голубом. Чинно проходит по улицам процессия, опове 38
|