Вокруг света 1970-02, страница 74

из рептилий. Когда она мелькает между ветвей, за ней невозможно проследить взглядом. К счастью, это ядовитое создание никогда (или очень редко) не кусает человека, ее агрессивность — простой рефлекс страха.

Факир удовлетворился демонстрацией, опустил змейку в корзину, тщательно прикрыл крышкой и достал из соседней плетенки трехметрового удава. На весах он потянул бы не меньше восьми кило. Как все змеи его вида — боа-констрикторы, анаконды и т. д., — питон в общем не агрессивен, особенно в период пищеварения (эти периоды иногда растягиваются до нескольких недель). Рам Дасс обвил питона вокруг моей шеи, и я тут же понял, что данный экземпляр уже очень давно работает на голодный желудок. Кольца змеи начали сжиматься — сначала медленно, постепенно, но потом все быстрее, быстрее. Лицо мое налилось кровью, в висках нещадно молотило, глаза должны были вот-вот выскочить из орбит. Чтобы взять себя в руки, я стал рассуждать: «Рам Дасс не может дать своему питону спокойно удавить меня... ведь ему придется за это отвечать... в уголовном порядке!»— хотелось кричать мне. Когда лицо мое стало лиловым (метр потом подтвердил это), заклинатель взял дудочку и заиграл хорошо мне знакомую мелодию.

Змея мгновенно разжала объятия, и я глотнул толику воздуха. Хотя «мгновенно» не совсем верное определение: кольца питона стали разжиматься за секунду до того, как флейта издала первый звук.

...Однако не будем предвосхищать событий.

Первый урок имел единственной целью приучить меня к прикосновению рептилий. Я не верю в теорию, гласящую, что животные «чувствуют» у человека страх. Думается, все проще: страх парализует человека, и тот становится добычей хищника. Чтобы победить врага, надо вначале побороть самого себя.

Я был непререкаемо убежден, что дрессировка змей и крокодилов невозможна. Действительно, вот уже сколько лет выступают на арене дрессировщики львов, тигров, пантер и белых медведей, но до сих пор еще не появился никто, кто бы заставил аллигатора сделать что-либо более содержательное, чем сожрать на глазах у публики дрессировщика. Ласка не имеет действия на пресмыкающих

ся, на змей в частности. И все же и к этим упрямцам подобрать ключи можно. Я в этом убедился следующим утром.

На сей раз я был просто зрителем. Рам Дасс опустил на газон корзину, прикрытую тряпкой. Затем развязал веревку, стягивающую горловину большого кожаного мешка, и вытряхнул оттуда великолепную кобру больше двух метров в длину. Та встрепенулась, распустила капюшон с явно видимым рисунком очков и кинулась на дрессировщика. Но тот был настороже и встретил ее во всеоружии.

Этим оружием, как уже догадался проницательный читатель, была флейта. Получив по зубам, кобра упала, но тут же вновь бросилась в нападение. Нет нужды говорить, что и оно закончилось для нее плачевно.

Раз за разом кобра выказывала свой злобный нрав, пока совсем не выбилась из сил и не обратилась в бегство. Не тут-то было! Рам Дасс вновь оказался у нее на пути, грозя своей музыкальной дубиной. Опасная игра длилась уже с четверть часа. Змея, получая при каждой попытке нападения жестокий удар, теряла драчливость и под конец, обессилев, юркнула в I^pигoтoвлeннyю для нее корзину. Укротитель закрыл ее плетеной крышкой и сел рядом.

Пот ручейками бороздил смуглое лицо Рам Дасса. Мы закурили, и факир, жадно затягиваясь, отвечал на мои вопросы. Да, он только что получил эту кобру — привез из леса один из обычных поставщиков. Как их ловят? С помощью расщепленной бамбуковой палки. А отыскивать их помогают прирученные мангусты. Сколько стоит змея? Кобры, например такой великолепный экземпляр, как эта, идут по двадцать рупий за штуку, питоны — по пяти рупий за ярд длины, гадюки — шесть рупий за дюжину. Что он делает с гадюками? Выпускает их на бой с мангустами: туристы, читавшие в детстве Киплинга и запомнившие бой Рикки-Тикки-Тави с кобриной четой Нагов, обожают это зрелище.

Взрослая мангуста дерется иногда по пять-шесть раз в день, если каждый раз отнимать у нее жертву: сытый зверек не станет нападать. А если змее удается укусить зверька? Рам Дасс поднимает глаза^ к небу: мангуста умирает. Вопреки распространенному мнению организм этого маленькогр

легко приручаемого зверька не вырабатывает противоядия. Дерется ли мангуста с коброй? Рам Дасс цокает языком: если нет другого выхода. Кобра — очень серьезный противник, быстротой она вполне может соперничать со своим мохнатым врагом. За время, меньшее чем полсекунды, кобра успевает бросить тело в атаку, укусить, выпустить в рану солидную дозу яда и ретироваться. Как правило, мангусты не нападают на кобр, разве что сильный голод толкает их на этот безрассудный шаг. Или настойчивость туриста: за десять долларов, щедро предложенных американцем, факир готов пожертвовать коброй или мангустой, а то и обеими, ибо мангуста часто успевает прокусить кобре шею прежде, чем почувствует смертельное действие яда.

Мне удалось сделать довольно четкие фотографии боя мангусты с гадюкой при выдержке Vsoo секунды. Это максимум, который позволяла моя репортерская камера. Так вот, при бое мангусты с коброй все снимки у меня вышли расплывчатыми...

Однако вернемся к нашей кобре, сидящей взаперти в своей корзине в саду храма Сарнат. Мой учитель, придя немного в себя, заключил:

— Кобра, она очень быстрая, глазами за ней не уследишь. Надо еще иметь чувство. Да и поостеречься не мешает.

Он поднял свой дхоти, и я увидел, что ноги его обуты в толстые кожаные башмаки армейского образца, а лодыжки замотаны в толстые лоскутья одеяла, перевязанные веревочками. Потом он закатал правый рукав — от запястья вверх рука была обернута длинным куском кожи. Я вспомнил, что во время выступлений он часто прятал левую руку за спину, а единственно уязвимая ладонь правой руки была закрыта, как эфесом шпаги, широким раструбом «заклинательной

флейты».

— Ты всегда так одеваешься? — спросил я.

— Нет. Только для первого урока. Гляди!

Он поднял крышку корзины. Кобра, должно быть, за это время тоже собралась с силами: ее мерзкая приплюснутая голова взвилась, будто подброшенная пружиной, и метнулась вперед. Получив мощный «музыкальный удар», она рухнула на тряпки.

— Вот что я скажу тебе, сахиб

72