Вокруг света 1971-01, страница 44
глаз качество и марку угля, крошили в пальцах хрупкие кусочки, приобщаясь к таинству перво-открытия, к тем волнующим событиям, что давным-давно происходили здесь, на скалистых берегах Воркуты, еще никому не известной заполярной реки, название которой с ненецкого языка переводится так — «Медвежье логово»... В ПОИСКАХ «ДРАГОЦЕННОСТЕЙ» Печорский край издавна привлекал к себе смелых людей. Имена одних известны потомкам, память о других хранят лишь потемневшие от времени, грубо сколоченные кресты, изредка встречающиеся на приречных грядах и холмах. В 1837 году молодой русский ученый ботаник Шренк пересек тундру в меридиональном и широтном направлениях. Из Петербурга он приехал в Архангельск и отсюда начал свой путь на восток. За одно короткое лето он побывал на Тимане, прошел Печору, Усу, Колву и достиг Югорского Шара; затем добрался до острова Вайгач, пересек Пай-Хой и вышел на Полярный Урал. Даже в наши дни без помощи авиации, но используя другой транспорт, очень трудно совершить подобное путешествие. К слову, в 1930 году только на дорогу от Москвы до устья реки Воркуты, впадающей в Усу, отряд геолога Н. Н. Иорданского затратил больше двух месяцев. При этом до Котласа изыскатели ехали поездом, а до Сыктывкара плыли пароходом. Нетрудно догадаться, что во времена Шрен-ка, да и много позже, в тундре не знали иных способов передвижения, кроме как на оленях и лодках. Подлинным энтузиастом Печорского края был архангельский промышленник Михаил Константинович Сидоров. Заинтересовавшись находками петербургского профессора Э. Гофмана, который в 1847 — 1850 годах провел широкое изучение Пай-Хоя и Северного Урала и отметил в ряде мест выходы каменного угля, Сидоров направил на Печору собственную экспедицию. Она была успешной. В 1852 году журнал «Сын отечества» в материалах об экспедиции пишет, что «прибрежье реки Печоры изобилует пластами каменного угля, глыбами валяющегося на земле». Несмотря на то, что архангельский порт втридорога покупал уголь у англичан, Сидорову стоило больших трудов убедить Морское ведомство направить на Печору специальную разведочную партию во главе с горным инженером Антиповым. Уголь был найден на реках Ижме и Цильме, на Большом и Малом Аранце, Щу-горе и Шаръю, на Большой и Малой Сыне и т. д. И все же Антипов сделал вывод, что ни одно из месторождений не имеет практического значения, запасы их незначительны, уголь зольный. Сидоров решительно не согласился с заключением инженера. Приехав на Печору, он сам проверил качество угля, убедился в его ценности и начал ходатайствовать о разрешении добычи и найме рабочих. Но не дремали и те, кому успех предприятия архангельского промышленника мог бы резко поубавить барыши. По ложному обвинению в неуплате налогов Сидорова заключили в тюрьму, описали имуще ство. Он оказался на грани разорения. Но и эти испытания не поколебали его уверенности, не убавили настойчивости и энергии. В 1867 году Сидоров обратился к наследнику царя с официальной запиской, которую озаглавил так: «О средствах вызволить север России из бедственного положения». Большую роль в своих размышлениях о реальных возможностях подъема местной экономики он отводит развитию горнодобывающей промышленности. Резолюция воспитателя наследника генерал-адъютанта Зиновьева, недрогнувшей рукой положенная им на записку неугомонного архан-гельца, не нуждается в комментариях: «Так как на Севере постоянные льды и хлебопашество невозможно и никакие другие промыслы немыслимы, то, по моему мнению и мнению моих приятелей, народ надо удалить с Севера во внутренние страны государства, а вы хлопочете наоборот и объясняете о каком-то гольфстроме, которого на Севере быть не может. Такие идеи могут проводить только помешанные». Но Сидоров вновь берется за перо и пишет книги: «Север России и его богатства» и «Север России и его будущее». Настойчиво ищет единомышленников. И всюду натыкается на стену равнодушия. Шли годы... В 1913 году Московское общество испытателей природы при Московском университете и Императорская академия наук организовали экспедицию в Верхнеусинский край. Четверо из пяти ее участников, в том числе и руководитель — большевик Дмитрий Дмитриевич Иевлев — были ссыльнопоселенцами. Любопытно, что большую часть денег на экспедицию выделил известный московский филантроп Н. Шахов. Просмотрев смету расходов, он был удивлен, что не нашел в ней статьи об оплате труда участников похода. Смету, советуясь с товарищами, составил Иевлев... Один из сотрудников этой экспедиции, названной по конечным пунктам маршрута Печорско-Обдорской, Ефим Ильич Рубинштейн, вел дневник. Исходной точки намеченного маршрута экспедиция достигла в середине мая и двинулась по Усе. 8 июня Ефим Ильич записывает: «Приехали в Яр-Пи-Як... На реке еще встретили деда... Поселок существует (под именем Изба Попова) 180 лет, старик назвал пять своих дедов... Промыслы были громадны... Старик ловил по 15 000 куропаток в год, теперь 200 — 300, редко 700...» Все чаще звучит в дневнике озабоченность оскудением природных богатств Севера, неумением человека хозяйствовать здесь разумно и дальновидно. И тут же поиски решения проблем, раздумья, практические выводы. «10 июня... Начинает обрисовываться картина хозяйственной жизни и нужд края. Промыслы явно падают... Совершенно не умеют заготавливать рыбы впрок... Необходимы: 1) дешевая соль, 2) пропаганда правильных методов соленья. Скотоводство можно развить беспредельно: колоссальные луговые пространства». Экспедиция проходила с большими трудностями. Говорится об этом скупо, часто мимоходом. «15 июня. Адская жара, мириады комаров; испытываем муки ада... 42 |
