Вокруг света 1971-01, страница 7

Т. Л. ШЕРРЕД

Фантастический памфлет

В аэропорту капитана ждала штабная машина. Она рванулась с места и долго неслась по разным шоссе. В узкой комнате сидел прямой как палка генерал и .ждал. У нижней ступеньки металлической лестницы, льдисто отсвечивавшей в полумраке, стоял наготове майор. Взвизгнули шины, машина резко остановилась, и капитан бок о бок с майором кинулся вверх по лестнице. Никто не сказал ни слова. Генерал поспешно встал, протягивая руку. Капитан одним движением открыл полевую сумку и вложил в генеральскую руку толстую пачку бумаг. Генерал поспешно пролистал их и отдал майору отрывистое распоряжение. Майор исчез; из коридора донесся его резкий голос. В комнату вошел человек в очках, и генерал протянул ему бумаги. Человек в очках начал перебирать их дрожащими пальцами. По знаку генерала капитан вышел из комнаты — на его усталом лице играла гордая улыбка. Генерал принялся барабанить пальцами по черной глянцевитой крышке стола. Человек в очках отодвинул полуразвернутые карты и начал читать вслух.

— «Дорогой Джо!

Я взялся за эти записки только, чтобы убить время, потому что мне надоело глядеть в окно. Но когда я уже почти их закончил, мне стало ясно, какой оборот принимают события. Ты единственный человек из тех, кого я знаю, кому по силам добраться до меня, а прочитав мои записки, ты поймешь, почему сделать это необходимо.

Неважно, кто их тебе доставит — возможно, он не захочет, чтобы ты мог его впоследствии узнать. Помни об этом и, ради бога, Джо, поторопись!

Всему причиной моя лень. К тому времени, когда я протер глаза и сдал ключи, автобус был уже полон. Я засунул чемодан в автоматическую камеру хранения и отправился убивать час, который оставался до следующего автобуса. Ты, наверное, знаешь этот вокзал — на бульваре Вашингтон, неподалеку от Мичиган-авеню. Мичиган-авеню смахивает на Шестьдесят третью улицу в Чикаго, куда я ехал, — те же дешевые киношки, лавки закладчиков, десятки пивных и рестораны, предлагающие рубленый бифштекс, хлеб с маслом и кофе за сорок центов. До войны такой обед стоил двадцать пять центов.

Я люблю разглядывать витрины, набитые всякой всячиной — от электробритв и наборов гаечных ключей до вставных челюстей. И теперь, имея в своем распоряжении целый час, я отправился пройтись по Мичиган-авеню до Шестой улицы, с тем чтобы вернуться по другой ее стороне. В этом районе живет много китайцев и мексиканцев — китайцы содержат рестораны, а мексиканцы едят блюда «домашней южной кухни». Между Четвертой и Пятой улицами я остановился перед подобием кинотеатра — окна, закрашенные черной краской, объявления, написанные от руки по-испански: «Детройтская премьера... Боевик с тысячами статистов... Только одна неделя... Десять центов». Несколько прилепленных к окнам фотографий бы

ли смазанными и мятыми — всадники в латах и что-то вроде яростной сечи. И все за десять центов! Как раз в моем вкусе.

Возможно, мне повезло, что в школе моим любимым предметом была история. И уж, во всяком случае, слепая удача, а вовсе не проницательность заставила меня раскошелиться на десять центов за право сесть на шаткий складной стул, насквозь пропахший чесноком. Кроме меня, объявления соблазнили еще полдюжины мексиканцев. Я сидел возле двери. Две свисавшие с потолка двухсотваттные лампочки давали достаточно света, чтобы я мог оглядеться. Передо мной в глубине помещения виднелся экран, смахивавший на побеленный кусок картона, а когда у себя за спиной я увидел старенький шест

5