Вокруг света 1971-02, страница 22

полнит запасы нашего горючего в баках.

Вот из штанги на правом крыле танкера выскочил пятачок парашюта. За ним к ракетоносцу протянулась ниточка шланга. Командир слегка накреняет самолет. Левое крыло ложится на шланг.

— Внимание, контакт!

Оба самолета теперь летят, связанные резиновой пуповиной.

На приборной доске вспыхивает зеленый глазок — экипаж к приему топлива готов. И тотчас с борта танкера отзывается незнакомый голос:

— Даю топливо.

Ракетоносец продолжает полет.

Томительно ожидание цели. Усыпляюще монотонен рев двигателей. Молчит самолетное переговорное устройство.

До цели еще сотни километров, но это не расстояние для современного боевого самолета и ракет. Минуты теперь бегут секундами. Вскоре в тускло мерцающий экран локатора с угла вползают два ярких прямоугольничка, окруженных светлячками. Это цель — ударные корабли «противника» под охраной конвоя. Зеленые прямоугольники замирают в центре экрана.

— Цель на захвате.

— Товарищ командир, к пуску готов, — рапортует штурман.

Ракетные крейсеры отходили от пирса глубокой ночью. Подъем, признаюсь, я проспал. Разбудил меня топот крепких матросских ботинок. Боевая тревога. Наскоро одеваюсь, выскакиваю из каюты. В конце коридора вижу совсем неуставную возню. Матросы в холщовых робах пытаются унять медвежонка. Увести его подальше от глаз начальства. Медвежонок весело сопротивляется, потешно отмахивается лапами. Видно, по душе ему пришелся теплый уголок под трапом. На шум сверху спускается молодой капитан-лейтенант, вахтенный офицер. Он сердито выговаривает морякам, а потом посылает матроса на камбуз за банкой сгущенки. Медвежонок счастлив. Задрав вверх голову, сощурив глаза и выпростав во всю длину розовый язык, упоенно лижет сладкое молоко.

Тут уж и я узнаю нехитрую историю мохнатой гостьи. Машка «приписана» к экипажу соседнего крейсера. Естественно, она любимица своей команды и предмет зависти экипажа нашего корабля. В ночь перед походом, когда корабли стояли борт о борт у

пирса. Машка пошла в гости. Пропажу хозяева обнаружили сразу после⁴ отхода и трижды запросили наш крейсер по радио. Наконец им был дан ответ: «У нас, у нас ваша Машка. Гостит. После учений вернем».

Море неистовствует, катит волны с двухэтажный дом. Узкое веретено лодки поминутно исчезает в пенном буруне. На мостике рубки качка еще злее. Мы вымокли до нитки. Даже кожа*-ная на овчине канадка не спасает от холода. Цепляясь за обледенелые латунные поручни, думаю с тоской, когда снова уйдем вниз. И вдруг — срочное погружение! Не спрашиваю зачем. Знаю, ответ будет короткий — приказ. Сквозь вертикальную трубку с мостика рубки пулей скатываемся вниз. Задраены люки.

—• Глубина девять... пятнадцать ... двадцать... — выкрикивает боцман. — Двадцать пять... тридцать..,

В лодке снова тихо. Мы легли на боевой курс. Впереди в сутках пути та самая точка, где нам будет приказано нанести ракетный удар.

Жизнь на лодке идет своим чередом. Как будто и нет учений, нет шторма. По флотской традиции день начинается и кончается чаепитием, утренним и вечерним. В свободное от вахты время матросы моются в душе, меняют книги в корабельной библиотечке; забравшись на койки в кубрике, вспоминают приключения героини фильма «Кавказская пленница». А потом наступает время вахты, и они снова становятся к штурвалам механизмов, к приборам, регистрируют малейший шум, доносящийся с поверхности...

Не верьте, если вам расскажут, что к сигналу боевой тревоги можно привыкнуть... Пронзительный голос ревуна враз заполнил всю лодку

Я прижимаюсь к холодному металлу лодки.

— Товсь!

— Пуск!

Тишина. Где-то вверху ракета уже выпрыгнула из воды, включился маршевый двигатель. Опираясь на столб огня, она помчалась к цели.

— Полный вперед!

Мы уходим. Пусть теперь нас ищут самолеты и корабли противолодочной обороны, ведь и у них сегодня учения.

Авторы очерка — австралийская балерина и искусствовед Бэт Дин и ее муж — режиссер и журналист Виктор Кэрелл. Многие годы они занимаются изучением искусства танца первобытных народов. Дин и Кэ-релла волнуют не только танцы, но и повседневная жизнь, обычаи, предания — все то, отражением чего является танец, то, без чего невозможно его понять.

Этот общий интерес к жизни аборигенов не мог не вывести авторов на наиболее острые вопросы, на те противоречия, что вносит действительность в быт аборигенов Австралии.

Рисунки К. ЭДЕЛЬШТЕЙНА

20