Вокруг света 1971-08, страница 9

ная рекультивация на сланцевых разработках в Эстонии. Лес выращивался и на породных отвалах Воскресенского химического комбината под Москвой, на Брянском фосфоритном заводе. В Грузии восстановлением почв занимался Научно-исследова-тельский институт почвоведения, агрохимии и мелиорации на Чиатурском месторождении марганца. В Никополе, тоже на марганцевых отвалах, ведет исследования Днепропетровский сельхозинститут; он развивает их также на железорудных карьерах Крыма и угольных разрезах Украины.

Недавно началась вся эта деятельность, недостаточен пока и ее масштаб. Да ведь и то сказать: открытая горная разработка, карьер, — это, по существу, локальное катастрофическое изменение. Сила его воздействия по масштабу близка силам стихийного порядка. Происходит полная ломка среды обитания растений и животных — почвы, грунтовых вод, местного климата. Былое единство связей разорвано. Что происходит потом?

Отвалы из лёссовидных суглинков обычно «самозасаживаются». Ничего этого почти не происходит на отвалах из песка, мела или сланцев. Есть и такие виды отвалов, которые вообще губительны для жизни: если на поверхность вынесены породы, имеющие сильнокислую реакцию, то растения на них жить не будут. Такие голые, лунные, отвалы есть в Подмосковном бассейне да и в других местах.

Вот с каким разнообразием приходится иметь дело: что ни порода, что ни география места, то свои особенности.

Главное все-таки сделано. Доказано: нарушенную землю можно восстановить. Не всюду еще ясно как, но можно. Из голого, пылящего, безобразного удается создавать свои Лебеди, где и зелень, и тихие озера — хоть лебедей пускай. В этом есть своя поэзия, не правда ли?

Новость. Исследованиями, проводимыми по инициативе лаборатории рекультивации, о которой я уже писал, установлено, что травы лучше всего растут на смеси пород, лежащих в надрудной толще КМА. При умелой укладке пород вскрыши в отвалы, оказывается, можно в иных случаях создать почвы плодороднее тех, что были до разработки карьера (исключая черноземные участки, конечно).

Приятная новость, замечательная новость! Но ведь это что значит: хочешь иметь луга, леса, поля взамен уничтоженных — снимай породы с разбором, заботься о них, чуть не аптекарски соблюдай пропорции, укладывай, да планируй, да сажай, да... стоит ли результат хлопот?

Можно и подсчитать. В районе КМА гектар пахотной земли за год приносит до тысячи рублей прибыли. Самое дорогое восстановление гектара нарушенной земли обходится в 8,5 тысячи рублей. В ряде случаев цена снижается до двух тысяч. Итого, средний срок окупаемости трат на восстановление земли — шесть лет и меньше. Меньше, конечно, меньше! Ведь в этом расчете не учтены косвенные убытки, которые причиняет нарушенная земля, — санитарно-гигиенические, эстетические, моральные.

Рекультивация и их устраняет.

А в перспективе есть кое-что и получше.

Казалось бы, карьер без отвалов — это вызов здравому смыслу. Не совсем так, однако. Если рядом или неподалеку есть старый, выработанный карьер, то ведь его можно просто засыпать отвалами молодого соседа и убить сразу двух зайцев: закрыть давнишнюю рану и не занимать землю

под новые отвалы. Тогда надо будет думать лишь о ране свежей, новейшей. Избыть ее можно, устроив, например, водоем.

Но две искусственные, разного возраста чаши по соседству — это, в общем, редкость. Не редкость зато другое.

Что они, собственно, такое — отвалы?

Руды и кварциты КМА прикрыты толщей мешающих добыче осадочных пород. Их мощность порой больше ста метров. Но ведь они не что иное, как различные суглинки, супеси, глины, пески, мела и прочее и прочее. Да это же сырье для керамической, гипсовой, стекольной, известковой, невесть еще какой промышленности! Попутные минеральные богатства. Железо железом, но из здешних отходов уже делают или собираются делать краски, цемент, технический мел.

Минерального добра тут походя поднимают из недр так много, что два-три цементных завода, к примеру, не смогли бы его сколько-нибудь заметно убавить. Ну хорошо, а нужны ли, выгодны ли в этом районе десять таких заводов? Надо считать. На то мы и хозяева. Комплексное, безотходное использование минеральных богатств в недалеком будущем может стать вторым и, кто его знает, может быть, главным путем решения проблемы сохранения земли.

ТРЕТЬЯ ЗАБОТА

Три заботы стоят перед человеком, когда он вмешивается в дела природы: найти богатство, взять богатство, сохранить богатство. Вот так мы и живем — как бы в трех измерениях. Мы неплохо научились находить богатства земли. Мы, в общем, умеем ими пользоваться. Но, расходуя, возобновлять их — этим умением мы еще как следует не овладели.

Потому что заботы такой раньше особенно не было. Потребности малы, возможности невелики — богатства земли казались беспредельными.

Сейчас не то. Быстро надвинулась необходимость считать, сколько еще в земле нефти, сколько на ней пресной воды, сколько над ней кислорода воздуха и сколько ее самой на поверхности. Времени для раскачки не осталось.

В Северо-Чешском угольном бассейне в 1975— 1980 годах площадь рекультивируемых и используемых земель вдвое превысит территорию, которая будет нарушена за эти же годы горными работами. Прирост, который перекрывает трату! В этом суть: не только восстанавливать равновесие, но и увеличивать земельные ресурсы. Возрождение природного ландшафта должно стать вторым смыслом технологического процесса добычи, — без этого нам уже не обойтись. Благо не в противостоянии техники природе, а в установлении гармонической связи между ними.

На отвалах рудников КМА я видел молодые посадки и молодую траву. Первые всходы нового... Они не возникли бы здесь, если бы мы не думали о завтрашнем дне, о пользе и убытках так, как должны думать. Не |<аш это принцип — извлекать прибыль из чего угодно, как угодно, а там хоть трава не расти.

Сталь минус хлеб. Так было. Сталь плюс хлеб — вот уравнение, которое мы решаем, которое неизбежно надо решить.

7