Вокруг света 1972-09, страница 15
В. АРСЕНЬЕВ рИиДНЯ три ночи в августе Шиколай Петрович Чикер проснулся раньше своих попутчиков и, чтобы не будить их, вышел из купе, потихоньку задвинув дверь. Светало. По вагону бродили зябкие сквозняки, покачивали занавески на окнах. Одну из тряпочек он намотал на перекладинку, сдвинул в сторону — чтобы не мешала глядеть. Подышал на стекло — стекло запотело. Да, вот и кончилось лето, утро прямо осеннее. Последние дни августа... Покрикивая гулко, как в туннеле, поезд лесным коридором шел к Москве. Там их вагон перегонят на Курский вокзал, подцепят к южному составу, и через сутки с небольшим — знакомый светлый город, Черное море, служба. Ленинградские приятели часто подшучивали: «Из отпуска — да на юг! Сплошной курорт получается, а не служба...» Точно паровозный пар, утренний туман сползал с пригорков, с полян и исчезал в рощах, кое-где тронутых желтизной и багрянцем. На одной из просек, затянутой прозрачной синей дымкой, шел одинокий грибник. Он брел, словно странник, с плетеной корзиной через плечо и с палочкой-по-сошком. И Чикер вдруг остро позавидовал ему: так было бы хорошо, скинув форменный китель и натянув какой-нибудь затрапезный ватник, двинуться по росным травянистым тропам в лесные дали, навстречу утренней свежести и птичьему гомону... Но все это теперь в лучшем случае откладывалось до следующего года. Лес за окном стал редеть, а потом и вовсе исчез. Потянулись заросли тальника, и за ними открылось широкое белесое пространство. — Московское море... — Рядом с Николаем Петровичем стоял проводник и, с неодобрением поглядывая на пассажира, распутывал занавесочку. — Московское море, — еще раз пояснил он,— а рыбы, говорят, с гулькин нос. Из моря местами торчали травяные кусты. У недалекого островка, точно врезанная в стеклянную гладь, стояла черная плоскодонка с рыбаком. На берегу горел костер, и кто-то там возился у огня — должно быть, приятели того, с лодки. «На уху, наверное, надергали», — решил Чикер. И попытался вспомнить, когда он сам вот так сидел у костра, где висел бы над пламенем закопченный котелок с ухой, а дрова потрескивали и стреляли в небо снопами летучих искр. Разве что на Каспии? ...Под своды Ленинградского вокзала поезд втягивался осторожно, так что встречающие успевали найти за стеклами вагонов своих родных и знакомых, и потом спешили вслед все еще ползущему составу, расталкивая встречный поток. В веселой сутолоке на перроне бросились в глаза двое флотских. В отличие от остальных, они, казалось, никуда не спешили и лишь усиленно вертели головами, точно удивляясь и не понимая вокзальной су- Рисунок П. ПАВЛИНОВА матохи. На мгновение Чикеру показалось, что он уже где-то видел этих двоих. Но вагон проплыл мимо, так и не дав рассмотреть их как следует. Они появились сами — буквально ворвались в купе, и Николай Петрович даже охнул про себя от удивления — как мог их не признать на перроне! Виктор Иванович Субботин и инженер Балакирев — старые товарищи! Он еще не оправился от неожиданности — что это вдруг пришло им в голову перехватывать его вот так, на транзите, — а Субботин уже стаскивал сверху его чемодан, торопил: «Николай Петрович, быстренько, быстренько... Это все вещи? Ну пошли. Надо в Крым попасть поскорее». И он еле заметно повел глазами в сторону пассажиров, почти равнодушно повел так. Но этого было достаточно. Ни о чем не спрашивая, Чикер вышел из вагона вслед за Балакиревым и Субботиным. Отпуск кончился, и, по-видимо-му, сейчас начиналась служба. Машина неслась по Садовому кольцу. «...Вот такие дела, — кончил свой короткий невеселый рассказ Субботин. — Вот такие дела», — добавил он и снова повернулся вперед, навстречу набегавшей дороге. Теперь Николай Петрович знал главное, из-за чего так второпях прервалось его железнодорожное путешествие. На флоте произошел редчайший случай: в результате аварии оказалась на грунте одна из подводных лодок. Всех подробностей не знал и Субботин. Ему было приказано во что бы то ни стало найти Чи-ке'ра. Он его нашел, и теперь им вместе с Балакиревым предстояло лететь в Крым, а потом идти дальше, в район аварии, чтобы участвовать в спасательных работах. Самолет ждал их и без задержки поднял в воздух. На высоте началась болтанка. Это была не та качка, к которой можно привыкнуть за долгие годы службы на флоте. Самолет то жестоко трепало, то начинало мягко, тошнотворно баюкать. Настроение портило еще и вынужденное безделье, чего уж Николай Петрович выносить физически не мог. Будь у него в руках хоть какие-нибудь мало-мальски стоящие детали аварии, он попытался, пусть приблизительно, проанализировать их, продумать ориентировочный план работ, что потом наверняка бы ему же и помогло. Такое бывало не раз. Сейчас же он был лишен всего этого. Оставалось глядеть в иллюминатор да попытаться отвлечься от воздушных испытаний. ...Он вспомнил костер на берегу Московского моря и рыбаков у огня. Неужели он сам вот так же сидел у котла с дымной ухой в последний раз на Каспии? Ну конечно, на Каспии... Тогда еще пришлось поднимать со дна «Дело» — плавучую батарею. Небольшой отряд эпроновцев работал в пустынном районе у восточных берегов Каспия. Старень 13 |
