Вокруг света 1975-03, страница 4

лет. Он невысокого роста, коренастый, чуть скуластое лицо, чуть раскосые глаза. Говорит и ходит не торопясь — с уважением к себе и к высоте. На собеседника поглядывает хитровато: не трясутся ли поджилки?

— Давай, давай! Ступай! Да тверже! — говорит он мне.

Стальной горизонтальный стержень неприветливо бугрится заклепками и гайками, уходит в голубое пространство. По сторонам плывут белые облака, струится воздух, который ощущается не только легкими и кожей — всеми клетками. Он может поднять, оторвать от металла и, кажется, будет кружить тебя, как перышко, над бездной. Внизу, метрах в сорока, Обь, но до нее дальше, чем до неба. Река трепещет, волнуется неисчислимыми солнечными бликами. На воде мелькание теней от стержней строящегося мостового пролета...

По дощатому настилу между фермами пролета ходят люди в брезентовых робах, в желтых и красных касках. Искрящаяся вода, колючий холодный ветер и яркое солнце делают глаза прозрачными, собирают в их углах морщинки. Снимет монтажник каску — половина лица темная, половина светлая. Лбы под касками остаются белыми. Под воротником брезентовая роба зеленая, а на плечах и на спине белесая, как парус. Монтажники ходят спокойно и уверенно.

На причале у строительной площадки стоит высокий седой грузин; у ног его два небольших чемоданчика, сверху лежит букет живых цветов. Он смотрит на Обь, на противоположный берег. Там за синим лесом, на Юганской Оби, работает инженером его сын. Отец едет к сыну в гости. Ему объясняют, что он избрал не самый легкий путь. Нужно было в Сургуте дождаться вертолета, и через полчаса он встретился бы с сыном. Но седой человек желает двигаться только по линии будущей трассы. Он хочет церебраться на лодке-фелюге на противоположный берег, пересечь песчаный остров по насьШи, потом перейти Юганскую Обь по уже возведенному мосту и на левом берегу, где стоит такая же строительная площадка, встретиться с сыном. Его дружно отговаривают. Хотят сообщить сыну

по рации о мальчишеских намерениях отца. «Нет!» — он будет двигаться только этим маршрутом. Он переводит разговор на другую тему, спрашивает, как называется поселок на этом берегу, и возмущен тем, что у поселка до сих пор нет названия. Подробно расспрашивает про мост. Какой длины будут пролеты? Каков вес конструкций? Цифры впечатляют — и вот чемоданы остаются на причале, а отец инженера ходит по строительной площадке. Потом его видели на крыльце конторы, где монтажники вечерней смены, пришедшие за зарплатой, рассказывали, как весной взрывали лед, уводили баржи с копром и буровой установкой, как везли по тонкому льду раскос двадцати пяти тонн весом: дверцы на кабине машины сняты, другая машина сопровождает. Через остров шли двойной тягой, цеплялись за деревья лебедкой, по метру продвигались...

Старый человек слушал и кивал головой, словно говорил сам себе: «Да, было так, было, еще труднее было...» Он словно и забыл, что собирался переправляться на другой берег и идти через остров. Его чемоданы так и стоят на причале.

Неожиданно, буквально с неба свалившийся вертолет захватил седого упрямца с собой. Уже в воздухе радист вертолета сообщил сыну, чтобы встречал отца.

...Налетел порывистый ветер. Небо покрылось свинцовыми тучами. В разрыве между ними вырисовывался монтажный кран, вцепившийся стальными захватами в верхние стержни мостовых ферм. Он был похож на хищную птицу, которая раздумывала, держать ей и дальше свою добычу или бросить. На мосту появились заместитель главного инженера, инженер по технике безопасности, инженер из техотделу.

— Прекратить работу! — Глаза заместителя главного инженера метали искры из-под наспех нахлобученной каски.

— Нельзя прекращать, — послышался флегматичный ответ, — еще больше дров наломаем. Кран под грузом!

— Освободить элемент!

— Это еще труднее, чем закрепить, — снова прозвучал тот же голос монтажника.

Как выяснилось, между плас-тинами-фасонками попала

установочная пробка, заклинила соединение; она-то и мешала освободить элемент, то есть стержень.

Пролет — монтаж его велся «внавес» — колыхался под напором ветра. Еле заметные на глаз, эти колебания создавали ощущение, что ты в самолете, проваливающемся в воздушные ямы. Резкий качок в стороны, такой же резкий провал вниз. Под пролетом ветер нес над потемневшей водой светлую пелену брызг. Дежурный катер обдавало волнами, мотало на швартовом конце. С высоты катер был похож на маленький челнок. Пролет тянулся к только что возведенной опоре, она поднималась подобно утесу, следующие за ней опоры лишь выглядывали из воды, прострочив реку, словно пунктиром, бетонными точками.

— Всем, кроме бригадира и звеньевого, отойти в сторону!.. Еще дальше!

Молодые монтажники нехотя повиновались.

На краю пролета остались только бригадир Николай Бу-лаш и звеньевой Евгений Ал-пеев — самые опытные, «асы». Остальные на время превратились в терпеливых зрителей. Они негромко переговаривались.

— Не уронить бы стержень. Надолго остановим работу.

— Водолазы достанут.

— Это в такую погоду? Того и гляди сорвет катер, якоря тоже не удержат. А сразу не достать — песком замоет...

Алпеев и Булаш вместе строили мост в Усть-Илиме. На них были каски особого фасона, похожие на военные. На Булаше — черная со светлыми заклепками, истертая, слегка порыжевшая; на Алпееве — белая, тоже видавшая виды, в бороздах и царапинах, и тоже привезенная с Усть-Илима. Монтажники без опаски, легкой походкой ходили по конструкции, по ходу дела перекидываясь шутками. Особенно красиво выглядел Булаш в тонкой спецовке, облегающей ловкое стройное тело. Алпеев был в мягких войлочных ботинках, брюки заправлены в белые шерстяные носки, подпоясан какой-то цветной веревочкой. Он был небольшого роста, вдобавок вбирал голову в плечи, кособочился то на одну, то на другую сторону, сдви

2