Вокруг света 1975-05, страница 62

ОЛЕГ ТУМАНОВ

ШЕЛ ВСЮ ВОИНУ

Отрывок из повести

Оазалось, что вздыбившаяся от разрывов земля так и останется навсегда висеть в воздухе. Но вот, подчиняясь земному притяжению, она рухнула обратно, и наступила тишина, от которой звенело во всем теле.

Николай торопливо зашарил по земле руками. Рядом с ним должен был быть Витька Малыгин — дружок-одногодок, с которым два месяца назад они вместе, окончив ремесленное училище, сбежали на фронт.

Он нашел его под , тонким слоем песка на дне развороченного взрывом окопа., Час назад они мирно грызли ржаные сухари, запивая кипятком, отдававшим жиром и солью, а сейчас Витька лежал, поджав ноги, будто ему было холодно, по-детски подоткнув рукн под грудь.

— Вить, — позвал Николай. — А Вить!

Тот молчал, будто заснул и

видел сон, от которого невозможно оторваться, чтобы, проснувшись, не видеть действительности, голодной и тяжкой для его еще не вошедшего в мужскую силу тела. Сном без пробуждения.

И когда Николай это понял, он закричал днко, по-звериному, хватая дружка за плечи я пытаясь поднять.

— Встань! Слышишь, встань! Что я матери твоей скажу?!

Витькина голова болталась из стороны в сторону. Неожиданно нз уголка рта вырвалась большая, как спелая вишня, капля крови, на мгновение задержалась, подрожала и, лопнув, живой струйкой побежала по подбородку, покидая тело, которому была теперь уже не нужна.

Через полчаса немцы, пойдя в атаку, выбили их из траншей первой линии обороны, а вечером рота, получив подкрепление танка

ми, продвинулась на два километра вперед.

Колька не помнил, как шел в атаку, так же как не помнил отступления. Было ощущение сухости в жилах: будто и его, как и Виктора, за ненужностью покинула кровь, и жилы вместо нее наполнились песком. И все, что он видел вокруг, было похоже на сухой стеклообразный песок, лишенный плоти и крови. Песок тонко звенел, заполняя все вокруг. Не было ни выстрелов, ни взрывов, нн криков раненых, нн скрежета гусениц танков — только песок... песок... песок, который высушивал все живое н превращал это живое в такие же песчинки, как он сам, остекленелые, но все же послушные чьей-то воле, двигавшей их вперед, в немецкие траншеи.

Ночью, когда рота укрепилась на занятых позициях, Лукьянов подошел к командиру взвода и попросил разрешения сходить в тыл.

— Витька Малыгин... дружок... там в наших траншеях... поискать хочу...

Командир взвода, подняв голо-⁴ ву от планшета, увидел перед собой незнакомого солдата. Желто-вато-прозрачный, он напоминал мумию. Было странно, что это мертвое лицо шевелит губами, произнося живые слова. Наконец он узнал Лукьянова. Командир воевал уже второй год, навидался смертей, знал, как меняются люди после первого боя, как седеют, сходят с ума, лишаются речи, ста-* новятся солдатами или, не сумев побороть страх, умирают душой задолго до настоящей смерти. То, что лейтенант видел сейчас, не было похоже ни на что виденное раньше.

— Идите, — сказал он и долго неотрывно смотрел на удалявшуюся бескровную, как тень, фигурку солдата...

По траншеям бродили санитары. У Николая заныло внутри: вдруг похоронили Витьку и он никогда больше не увидит его? Как он скажет матери о его смерти?

Лукьянов узнал Витьку по хлястику на шинели, который оторвался накануне боя... У кого-то из бывалых солдат они раздобыли иголку, но, сколько ни спрашива