Вокруг света 1978-03, страница 26

Вокруг света 1978-03, страница 26

чен командиром дружиньс болгарского ополчения, а Федоров и Попов командовали в ней ротами...»

Далее, описывая известный бой под Эски-Загрой, Б. М. Шапошников приводит такие подробности подвига Калитина, вероятно, рассказанные ему младшими братьями героя: «Дважды легко раненный Калитин соскакивает с коня, хватает знамя, вскакивает снова на коня и со знаменем в руках кричит своей дружине: «Ребята! Знамя наше с нами! Вперед — за ним, за мной!» Воодушевленные ополченцы бросились за своим командиром, турки дрогнули, но в это время три пули пробили грудь Калитина. Вокруг упавшего с коня командира произошла жестокая штыковая атака. В этом же бон* были убиты и оба ротных командира — капитан Федоров и поручик Попов...

Во время моей службы был поставлен на средства, собранные офицерами, памятник павшим бойцам батальона, в том числе Ка-литину, Федорову и Попову. Он стоял в сквере перед казармами батальона.

Память о старшем Калитине свято хранилась в батальоне. Веселый и жизнерадостный, Калитин, по воспоминаниям старожилов, был смелым в бою и веселым в повседневной жизни.

Из четырех братьев Федоровых я застал в батальоне двух...»

Вот как не умирает подвиг, как живут в памяти поколений герои, их как живых вспоминает уже в наши дни советский маршал.

Интересно, сохранился ли под Ташкентом этот памятник?

И, наконец, связь времен привела меня к генерал-майору Советской Армии Георгию Николаевичу Караеву, сыну героя болгарского ополчения Николая Караева — ординарца легендарного Калитина.

...Город на Неве. В старом доме, в квартире со старинной массивной мебелью, основательными книжными шкафами, fc картинами исторических сражений под Эски-Загрой, у легендарной Шипки, под Плевной, портретами коренастого чернобородого воина в черкеске, его оружием на бархатной глади ковра, меня встречает высокий, статный, невзирая на преклонный возраст, подвижный человек.

— В те далекие времёна отца, вероятно, назвали бы «диким горцем», — говорит Георгий Николаевич. — Родился он в горном осетинском ауле Цмти, был неграмотен, но смел, справедлив, добр и внимателен к людям. Так мне

рассказывали о его юности долгожители аула, в частности, Асиат Кантемирова, умершая всего несколько лет назад. Помнит она и как провожали отца в поход, на войну. Как уж дошло до горного селения, что в Боснии и Герцеговине вспыхнуло восстание против турок, сказать трудно, но только отец вместе с группой добровольцев отправился бороться за свободу в Сербию еще в 1876 году. За храбрость был произведен в подпоручики, награжден серебряной медалью и орденом.

— Значит, он был уже офицером к началу русско-турецкой войны?

— Точнее, офицером сербской армии. Однако, узнав, что Россия вступила в войну с Турцией, отец тут же направился в Румынию, где формировалось болгарское ополчение, и обратился к генералу Столетову с просьбой о зачислении его рядовым дружинником. Так его и зачислили в Третью

.дружину к подполковнику Кали-тину, как он и просил в своем рапорте — «в число охотников».

Когда ополчение включилось в военные действия, отец часто ходил в разведку, участвовал более чем в восьмидесяти боях.

— Ив знаменитом сражении под Эски-Загрой i тоже?

— Конечно. Более того, он накануне боя был послан в разведку и лично докладывал генералу Столетову о расположении войск Сулеймана-паши. Было это 18 июля, а на следующий день и произошли те самые схватки, что прославили болгарское ополчение и особенно ее Третью дружину. Как ординарцу командира, отцу приходилось под огнем передавать распоряжения Калитина, самому участвовать в рукопашной. Он часто вспоминал Эски-Загру...

Георгий Николаевич прервал свой рассказ и достал из папки копию свидетельства начальника штаба болгарского ополчения подполковника Рынкевича, который тоже участвовал в этом бою вместе с дружиной Калитина.

«Перекрестный огонь вывел из строя почти половину дружины. Ополченцы не успевали наклониться, чтобы оказать помощь раненому, как тут же падали, подкошенные пулями противника. Ополченец Николай Дудар («это прозвище, полученное Николаем Караевым еще на родине», — объяснил Георгий Николаевич), ординарец командира дружины, после смерти последнего отдал свою ло

шадь раненому ротному командиру и, отстреливаясь, продолжал ' отступать пешком. Турки, увидев человека в черкеске, стрелявшего в них, сразу окружили Дудара, пытаясь взять его в плен живым. Но храбрый воин не растерялся: выхватив саблю и кинжал, он тут же уложил шесть человек и продолжал отступать к своим...»

Прочитав эти строки, я невольно бросил взгляд на оружие героя, мирно висевшее на стене. Перехватив мой взгляд, генерал Караев улыбнулся:

— Тут я могу внести маленькую поправку со слов отца: он действовал не только кинжалом, но еще и ружьем, которое выхватил у одного из турок. Уложил он пятерых, а шестой бежал. За этот бой отец был награжден своим первым Георгиевским крестом.

— Георгий Николаевич, а пистолет, что висит на стене?..

— Трофей. Однажды отец ехал мимо болгарского селения и увидел турка, тащившего за волосы болгарку, за юбку которой цеплялась плакавшая девочка. Отец поспешил на выручку, а тут выскочил еще турок на коне. Одного отец уложил из пистолета, второй выстрелил в него, но промахнулся и, развернув коня, стал уходить. Отец настиг его... Это пистолет того самого турка...

— А после — бои на Шипке?

— Да, как раз в августе 1877 года болгарское ополчение помогало русским войскам отражать наступление армии Сулейдоа-на-паши и четыре месяца удерживало в своих руках этот вошедший в историю перевал. Снова схватки с превосходящим противником, невыносимая жара и катастрофическая нехватка воды. На все наши войска было только три источника, которые, как и путь к ним, находились под непрерывным обстрелом турок. Вот познакомьтесь, что писал один из участников этой эпопеи...

Георгий Николаевич снова подошел к отцовскому шкафу и достал книгу, изданную тоже почти сто лет назад, — «Сборник военных рассказов, составленных офицерами — участниками войны 1877—1878 гг.». Открыв томик с торчавшими из него закладками, генерал передал книгу мне. Там было отчеркнуто следующее.

«Дорога, ведущая к ключу... усеялась трупами, служившими некоторым образом живой траншеей, да, именно живой траншеей, потому что солдаты, идя впо

24