Вокруг света 1978-03, страница 70
Вот так феллаху приходится вышагивать целый день, чтобы напоить два десятка пальм... кораны, но молящиеся, по-моему, просто спят. Во всяком случае, почти никто из них не листает страницы, не перебирает четки и не шевелит губами, шепча молитвы. Мы для них вообще не существуем. Главный гид тихо говорит мне на ухо, что некоторые из молящихся могут оставаться в такой позе до самого утра. В его почтительном пояснении явно проскальзывает ирония, когда он продолжает: — Ни одному иноверцу не позволено оставаться в Бени-Изгене после захода солнца, чтобы не нарушать их священную сосредоточенность. Поэтому всех «чужих» на закате выпроваживают за городские ворота, сторож задвигает засов, и «Священный город» до утра превращается в неприступную крепость... Не могу ручаться, что все это происходит именно так, ибо мы не стали дожидаться вечера и поспешили покинуть затхлую атмосферу религиозного центра. ...Знакомый проселок выводит нас снова к воротам города-оазиса, основанного Даей. На сей раз стоянка заполнена почти до отказа: сегодня пятница — торговый день, и кажется, все население Мзаба да плюс еще многочисленные туристы съехались в здешнюю столицу. В одном углу базарной площади, надменно вскинув голову, стоят приведенные на продажу верблюды. Вдоль арочных стен разложили свои товары ремесленники и крестьяне — феллахи. В центре площади, связанные десятками, головами в центр круга, блеют овцы. Стоит многоголосый гомон, в который вносят свою лепту и продавцы и покупатели. Дело в том, что мозаби-ты придирчивого местного покупателя уважают куда больше, нежели спешащего заезжего туриста. Продавец гордится своими лучшими товарами, и если человек не жалеет времени, споря о цене, значит, вещь ему действительно понравилась. Вот и идет ожесточенный торг с криками и призывами в свидетели аллаха, пока наконец оба не сойдутся в цене. Но сколько бы торговец ни снижал ее, будьте уверены: себя он внакладе не оставил. Мы медленно пробираемся в людском море. В одном месте зазывают к своим лоткам мясники; рядом на расстеленных циновках разложены мясистые помидоры, золотистые персики, сверкающие на солнце сахаристой мякотью арбузы и дыни. Отдельно продаются «терфао — серовато-бурые грибы пустыни, которые появляются только весной. В лавках по краям площади выставлены пестрые сумки, плетенные из овечьей или верблюжьей шерсти, подушки, накидки и еще множество всевозможных изделий из бараньих шкур. Далее сидят чеканщики и, наконец, продавцы ковров, которыми Гардая славится по всей Северной Африке. Словом, местный базар — это долина Мзаб во всем ее своеобразий, миниатюрный замкнутый мирок, в котором до поздней ночи бурлят страсти продавцов и покупателей со всей Сахары. В свое время ибадиты искали укромный уголок в Сахаре вдали от караванных путей. Позднее, когда еще свежи были воспоминания о разбойничьих набегах на города Мзаба, их потомки, мозабиты, не разрешали своим торговым партнерам входить внутрь оазисов. Кочевники заранее узнавали, когда должны состояться торги, собирались у городских стен и останавливались лагерем на специально отведенных им площадках, помеченных цепочками камней. Потом эти страхи забылись, мозабиты, уверовав в свои коммерческие способности, постепенно монополизировали всю торговлю в этой части Сахары, а затем проникли и в приморские города Алжира. Начался процесс накопления капитала в семи городах-оазисах. Сегодня тысячи выходцев из долины Мзаба стоят за прилавками далеко от родных мест. Причем мозабиты выработали и свою систему проникновения на рынки. Молодой коммерсант, желающий попробовать свои силы, получает от богатых членов общины ссуду на основание собственного дела где-нибудь за тридевять земель, где уже обосновались мозабиты. Поначалу они шефствуют над новичком, помогают советами, пока он сам прочно станет на ноги. Мозабит может провести на чужбине не один десяток лет, но сердцем он всегда в своем оазисе, куда наведывается не реже раза в год. Но, даже выплатив ссуду, мозабит обязан постоянно переводить солидную часть выручки в кассу общины, которая никогда не даст ему «вольную». В итоге у местных гарун-аль-раши-дов скопились огромные богатства, хотя их владельцы, главным образом представители знати и религиозной касты, ведут внешне весьма скромный образ жизни, в отличие, скажем, от нефтяных шейхов Саудовской Аравии. — Вот идет миллионер, — как-то показал мне Слиман на ничем не примечательного араба, неторопливо шедшего по улице Гар-даи. Мозабит солидной комплекции ступал важно. Казалось, что он просто никого не видел. Зато все встречные останавливались и почтительно кланялись ему. ...В субботу вечером на главной площади Гардаи должно было состояться большое празднество, которое мне, естественно, хотелось посмотреть. Когда мы вышли из дома, над минаретом уже вспыхнули первые крупные звезды. Ниже мерцали гирлянды разноцветных лампочек, которыми были украшены идущие к площади улицы. По ним струился сплошной людской поток. Я пригляделся: в толпе мелькали женские фигуры с закрытыми вуалями лицами. Между тем даже в базарный день на площади не было ни одной женщины, все припасы для семьи закупали мужчины. Всюду с радостными криками споьали 68 |
