Вокруг света 1978-09, страница 39

Сейчас в Абашеве работающих игрушечников — считанные единицы, прочие эту профессию, хотя и искушены в ней достаточно, несерьезной считают, зазорной, стыдятся даже. «Хранителем огня», а если предъявить серьезные требования, то и единственно полноценным мастером в Абашеве на сегодня является представитель славной фамилии Боткиных — Тимофей, внук гончара Семена и сын игрушечника Никиты. Прославленным мастерам прошлого, имена которых успели обрасти легендами, Тимофей Никитич, надо думать, не уступает, хотя ему только за сорок.

«Вся семья наша при игрушке состояла, — рассказывает он, — отец, мать и брат с сестрой; кто лепил, кто красил. Я тоже около отца вертелся, с трех лет силы пробовать стал, а с шести в запряжку взошел. В Отечественную не до игрушки было, тяжко, голодно жилось. Войне конец пришел, в армии положенное отбыл, а вскорости и сам в делаки заделался...»

Известно, что в каждом художественном промысле тон задают

те изделия, которые выполняются по образцам, дошедшим из далекою прошлого. Однако в наши дни отдельные мастера стремятся к поискам новых вариантов этих образцов, а то и вовсе новых по форме и живописному декору решений, не всегда созвучных с традиционными. В качестве примера можно упомянуть талантливую и «беспокойную» мастерицу глиняных игрушек из курского села Кожля Валентину Ковкину.

Не таков Тимофей Зоткин. Он не испытывает потребности в расширении ассортимента своей продукции, и список изделий, к нему по эстафете перешедший, его вполне устраивает. Закономерность такого поведения мастера можно понять, побеседовав с Тимофеем Никитовичем, человеком, правда, не очень разговорчивым, но мыслящим не поверхностно и не стандартно. В русском языке существует редко применяемое, но, на наш взгляд, очень точно передающее мысль Тимофея слово «особь». Именно такой особью и является каждое его произведение. Создавая изделие, первоначальную жизнь ко

торому сообщил далекий его предшественник, копировать механически Зоткин не будет да и не способен. Из-под его рук оно выйдет обновленным, одухотворенным. И произойдет это в силу того, что в пластическом даровании мастера щедро представлено то ритмическое начало, которое происхождением своим обязано не разуму, а чувству. В творчестве Тимофея Зоткина разлито какое-то исполненное мудрости спокойствие. Правда, это не мешает ему в работе быть одержимым. Он жаден до познания всего нового в его специальности, вне которой он не представляет себе своей жизни. Ему чужд ремесленнический подход к своему труду, как и чуждо безразличное отношение к любой его стадии, какой бы тягуче однообразной ни казалась она постороннему неискушенному свидетелю.

Но кому передаст Тимофей Зоткин свое мастерство? Этот вопрос мучает и художника, и многих искусствоведов, которые понимают, что традиции уникальной абашевской керамики не должны кануть в Лету.