Вокруг света 1979-11, страница 34

нии узоров. Вероятно, и ему лет через пятнадцать-двадцать придется повторить слова своего отца. Такова традиция: мастер обязан оставить после себя прямого наследника своего мастерства.

Прищурив глаза, Абдупатто глядел в горн, на пляшущие красные язычки пламени, словно ожидал увидеть одному ему известные краски и оттенки. Тысячеградусное марево полыхало внутри печи; пламя очистило лежащие рядком металлические полосы, и они наливались ровным бронзовым светом. Эти полосы-заготовки — в большинстве своем вышедшие из употребления, отбракованные на производстве подшипники, которые получает артель через контору Вторчермета. Абдупатто и другие мастера вполне довольны качеством этой стали, хотя и скучают по старым дедовским временам, когда сталь варили особым шахриханским рецептом, переходившим из поколения в поколение. Но, к сожалению, многие секреты этого сплава утеряны...

Вот мастер клещами перенес одну из заготовок на наковальню, взял молот и осторожными ударами стал счищать окалину. Грубый, безликий кусок металла буквально на глазах обретал форму и плоть ножа, делался податливым и послушным. Наверное, так работали деды и прадеды Абдупатто, и эти точные, размеренные движения перейдут по наследству к его сыну и внукам.

Юлбарс тем временем обтачивал рог горного козла: пройдя многочисленные стадии обработки, он станет впоследствии рукоятью пи-чака. Затем мастер и его сын особыми резцами, штампами делали насечки и углубления в металле, заполняя их черной, красной и золотистой краской, смешанной с шарла-ком — особым составом, который придаст ей прочность, блеск и изящество.

Через несколько часов после закалки и точки на рукоятке ножа зацвела старинная орнаментальная вязь, а широкое цвета воронова крыла лезвие украсилось фамильным клеймом Абдуллаевых — три звезды и луна Мне показалось, что все эти узоры, тонкие и певучие переливы красок, словно сошли с мозаичных стен и куполов древних среднеазиатских мавзолеев...

Я не сказал, но, по-моему, это был не нож, а подлинное украшение, произведение искусства, место которому в витрине музея. Хотя сам Абдупатто никогда бы не согласился со мной.

— Можешь резать хлеб, можешь чистить картошку, а можешь повесить на ковер и смотреть, — сказал он мне на прощание. — Все мо жешь! — И, помолчав немного, улыбнулся: — Но лучше всего — резать дыню...

32

В. ЛЕБЕДЕВ, наш спец. корр.

полет