Вокруг света 1980-01, страница 15

менным. И последний крупный пожар датируется 1433 годом. Это очень давно. Можно сказать, пожаров вовсе не было... И еще один парадокс, — сказал он. — В XVII— XIX веках Таллин был относительно бедным городом. У Риги, например, были более прочные связи с Российской империей. Но раз так, в Риге вы найдете много улиц-модерн XIX столетия с пятью-шестьюэтажными домами, как в Ленинграде. А из таллинских домовладельцев мало кто мог следовать веяниям нового времени. И бедность принесла, как видите, •нам пользу: старина сохранилась до наших дней почти без потерь...

Об этом же утром мне говорил и Яан в Вышгороде. Разглядывая древние стены, тихие каменные дворы, откуда ветер выдувал сухие осенние листья, он едва слышно обронил: «Здесь хорошо гулять с девушкой...» Останавливаясь перед свежевыкрашенными административными зданиями, соседствующими с древними, заросшими мхом стенами, и переводя взгляд с одной эпохи на другую, Яан рассуждал: «Розовое, желтое в сочетании с белым — настоящий классицизм... Здесь, на Вышгороде, жило много богатых, они постоянно перестраивали свои владения по моде. У нас, реставраторов, вызывают добрые чувства те горожане, что были бедными и не могли переделывать свои дома...»

Вспоминая прогулку с Яаном, я мысленно опустился в Нижний город, к улицам с теснящимися друг к другу узкими фасадами, с двух-трехсту-пенчатыми каменными лестницами. Бросалась в глаза свежесть покраски, и оттого, что цвета домов не повторялись, они больше не казались одной глухой стеной. У меня возник вопрос: свои ли прежние цвета возвращали домам? И спросил об этом Кангропооля.

Прежде чем ответить, он выдержал паузу, как могут выдержать эстонцы.

— В прошлом каждый красил дом по-овоему... Мы же, реставрируя дом, стараемся использовать краски, которые доминировали в той или иной эпохе.

Мне показалось, что я со своим вопросом поторопился, но Расмус Кангропооль, как вежливый хозяин, простил мне эту несдержанность.

— Еще одна черта, присущая только Таллину... Старый город почти со всех сторон окружен городской стеной. Это явление тоже ведь нечасто «встречается в близких нам странах. И если прибавить к этому дошедшие до наших дней домостроительные и центральные ансамбли, такие соборы, как Олевисте, Нигули-сте, Домский, Пюхавайму, то можно сказать, что Таллин сохранился очень целостно. То есть сохранился основной каркас города, в котором текла жизнь прошлых веков... Поэто

му не очень интересные и ценные сами по себе здания выигрывают в ансамбле.

Начиная с 1966 года Старый город объявлен государственной охранной зоной. Строительный режим отвечает теперь двум принципам. Первый — Старый город не должен стать большим музеем под открытым небом. Музей — это что-то неживое, стерильное... Мы, жители Таллина, уверены, что сама жизнь лучше всего сохраняет любые вещи от разрушения. Ведь если какой-то памятник прошлого нам нужен повседневно, то мы и заботимся о нем каждый день. Поэтому Старый город должен в первую очередь служить таллинцам. Но как, в каком качестве он должен им служить? Как пользоваться им? И тут вступает в силу второй принцип. Вот, например,» длощадь Ратуши. Это не место для большого транспорта. И нельзя здесь заниматься продажей, скажем, холодильников, лучше устроить продажу народных изделий, сувениров. И еще. Если мы хотим, чтоб Старый город был живым, то и всех жильцов оттуда нельзя выселять. Сегодня в средневековом центре проживает более семи тысяч человек, а лет десять назад было пятнадцать. Это много. Большая часть теперь живет в новых районах и за чертой старого центра. А для оставшихся мы можем создать нормальные условия со всеми удобствами. По вечерам здесь окна должны светиться, ведь жители и есть основная атмосфера в этой старинной среде. В Таллине нет главной улицы, наша главная улица — Старый город...

Резко зазвонил телефон. Кангропооль потянулся к аппарату и шутливо заметил:

— Настоящее напоминает о себе...

Говорил он долго. Положив трубку, закурил и, некоторое время помолчав, сказал:

— У нас сейчас работают гдань-ские мастера, вы могли их видеть на улице Виру, они реставрируют кафе «Гном» — жилой дом XV столетия. И рядом перестроенный бывший амбар. Участие польских мастеров — приятное явление в истории Таллина, и нам очень хочется, чтобы деловые связи с ними продолжались и после олимпийского года. Очень надеемся...

Я подумал, что у эстонцев и поляков много схожего в стиле обжива-ния старинных памятников. В каждом погребке, в толще крепостной стены или в подсобных помещениях домов прошлых столетий устроены кафе, клубы. Помню, в Гданьске я сидел в клубе судоверфи. В древней оборонительной стене города с коваными петлями дверей, со старым деревом — вдруг телевизор, магнитофон, в бойницах — красный электрический свет... Мы сидели с ребятами из судоверфи в одном из фор

тов XVI века и отщыхали от шума современного города... Такое же ощущение не оставляло меьл и в Таллине в клубе Молодежного театра на улице Лай.

— Мне пришлось перелистать немало архивных страниц, — сказал Кангропооль, завершая нашу встречу, — и я знал, что в Таллине в начале XVI века работал польский мастер и скульптор Клемент. Это редкое имя для нас. И вдруг, в один прекрасный день, перелистывая хорошо знакомый архивный томик, я наткнулся на документ, гласящий, что именно этот мастер Клемент в 1516 году представил магистрату эскизы и проект постройки башни Толстая Маргарита. После этого я оказал полякам: «Слушайте, вам надо довести до конца то, что вы когда-то начали...»

С Яаном Соттером мы встретились, как и условились, на улице Ратаскае-ву, у гостиницы «Тооме». Когда я подошел к нему, он разглядывал ка-' нал, вырытый посреди улицы и обложенный по краям бетонными плитами.

Увидев меня, Яан улыбнулся.

— Вот колодец, — сказал он и указал себе под ноги.

В полуметре от поверхности вскрытой мостовой я увидел круглую стену колодца, сложенную из известняковых камней. С краю лежали аккуратно собранные брикеты брусчатки.

— Нашли недавно, я еще был в Бурятии. Случайно. Начали копать для центрального отопления и наткнулись на колодец. А теперь посмотрите сюда. — Яан раскрыл ка-кую-то книгу на нужной ему странице, нашел улицу Ратаскаеву, на которой мы стояли, с картинкой колодца. — Это снимок 1840 года, его пересняли с маленькой архивной акварели, потому-то изображение неясное. Вот здесь, в беседке за колонной, угадывается колесо. Существование колодца отмечается в документах с 1359 года, а название улицы Ратаскаеву — с 1489-го. Если перевести на русский язык это название, то получается: «Ратае» — «колесо», «каев» — «колодец», улица Колодца с колесом...

Яан спрятал книгу и, когда мы стали спускаться к центру города, сказал:

— Надеюсь, олимпийцы увидят колодец не на бумаге...

На улице Виру мы остановились леред «Гномом». Ободранный фасад, заложенные свежим кирпичом квадратики окон, бетонные подпорки. Я помнил этот дом и свой первый приезд в Таллин. Два столика, буфет, вспотевшие от кофейного пара * окна изнутри и струи проливного дождя снаружи.

— Пошли? — тронул Яан меня за рукав. — Пошли, выпьем теперь кофе по-эстонски...

13