Вокруг света 1982-01, страница 60

для скота, был обильно унавожен козьими горошинами и верблюжьими лепешками. На сигналы наших автомашин из хижины появились девочка лет двенадцати, молодая женщина с грудным ребенком на руках и рослый мужчина со странно застывшими глазами. По тому, как женщина, поочередно разглядывая каждого из нас, что-то говорила мужчине, мы поняли, что он слепой. Вступивши в разговор, Джон не без труда выяснил, что это семья из племени сук. Да, мужчина полностью потерял зрение лет десять назад. Трахома! Но он сильный и красивый мужчина, у него две жены и семеро детей. Старшая жена и двое сыновей отправились на верблюдах за водой, третий сын пасет коз, две девочки в поле. «Неужели здесь что-то родится?» — «Растет маниока, а если бывают дожди, то и сорго и кукуруза»,— отвечает хозяин. А еще у него пять верблюдов и сорок коз...

Джону удалось растолковать главе семьи, что мы едем на озеро Рудольфа, но сбились с пути. Спросил, могут ли жена или дочь вывести нас на дорогу. «Женщины хорошо знают только верблюжьи тропы»,— коротко ответил слепой. Затем что-то сказал жене, та передала малыша дочери и вместе с мужем села в переднюю машину. Джон, крутя баранку, стал переводить разговор мужа и жены.

— Скажи им, что нужно ехать до куста, где мы... ну, ты знаешь этот куст.

— Да, я вижу его.

— Доехали? Хорошо. Теперь скажи, чтобы повернули направо и держали путь на термитник, ты видишь его.

— Да, я вижу. Он рядом.

— Хорошо. Теперь влево, на красный камень.

— Мы у камня.

— Ну вот и хорошо, приехали. Выходи и покажи им дорогу, она теперь пойдет между камней до самого озера, и они не собьются, если даже злой дух захочет их попутать.

Все вышли из машин и отчетливо увидели дорогу. Да, с такого пути сбиться было невозможно: на обочинах так густо лежали камни, что машина не могла свернуть ни влево, ни вправо. Джон поблагодарил супружескую пару и вызвался «подбросить» их до дому. Но хозяин решительно отказался, предупредив, что нам надо поторапливаться, если не хотим ночевать в машинах. Мы тронулись, а когда африканская пара повернулась и направилась к дому, остановились и провожали их глазами, пока они не скрылись из виду. Мужчина шагал уверенно, жена не поддерживала его, а шла немного позади. Володя вдруг воскликнул:

— А ведь он идет без палки, не как все слепые!

И правда, как-то никто из нас раньше не заметил этого. Мужчина вел себя так, будто совсем не нуждался в поводыре. Неужели можно настолько запомнить все вокруг, что, не видя, знать, куда идти, где ступить? Или мир, в котором живет семья, настолько мал, что

мужчине известен каждый куст, каждый камень, каждая пядь земли? А возможно, у слепого африканца из племени сук, как у саламандры, есть третий «глаз», позволяющий ему различать солнечный свет?

— Разве можно так жить? — задумчиво произнес Володя.

— Что ты хочешь этим сказать? — отозвался Джон.

— Ну, одиночество, грязь, мухи.

— Мухи везде, где скотина живет рядом с людьми. В каждой деревне кочевников такая же картина — и у масаев и у самбуров. Да и властям пора бы уже позаботиться хоть о каком-то медицинском обслуживании населения северных районов. Одиночество? В ваших громадных европейских городах одиночества еще больше, об этом только и читаешь и смотришь в кино. А этот слепой и его жена вполне счастливы,— заключил Джон.

Что ж, счастье — вещь относительная. Возможно, Джон и прав. Но вот то, что подобную «жизнь на лоне природы» нельзя назвать идиллической, так это точно.

НЕФРИТОВОЕ ОЗЕРО

Тем временем местность принимала все более пустынный и суровый вид. Впереди, слева и справа, сколько мог охватить глаз, земля была покрыта черной лавой, ослепительно блестевшей на солнце, словно антрацит. Лава раскалена, и даже в туфлях-сафари на каучуковой подошве долго на одном месте не простоишь.

Поворот, еще поворот, и глазам открылась бирюзовая полоса озера. Добрались-таки! Но по дороге навстречу машинам, вытянувшись на добрый километр, двигался караван верблюдов, груженных огромными калебасами и бурдюками с водой. Важную поступь кораблей пустыни сопровождал низкий звук вырезанных из дерева колокольчиков. Возглавлял караван сухопарый, мускулистый африканец средних лет. Его наряд был весьма оригинален: сандалии из автомобильной покрышки, набедренная повязка из лоскута материи вылинявшего красного цвета, а на голове каким-то чудом держалась крошечная глиняная шапочка, увенчанная роскошным страусовым пером.

Преградив путь копьем, мужчина объяснил поспешившему навстречу Джону, что мы должны подождать, пока он выведет верблюдов на обочину дороги. Объехать караван мы не могли из-за камней. Тем временем подбежал, прыгая с камня на камень, замыкавший караван подросток. Вдвоем они осторожно стали «вытягивать» верблюдов с дороги. Процедура эта заняла чуть больше часа, показавшегося нам вечностью. Освободив дорогу, африканцы за руку поздоровались с каждым и расспросили Джона, кто мы и откуда. Сами они оказались людьми из племени рен-дилле. В сухой сезон раз в неделю погонщики приводят караван к озеру. Двое

суток до озера, сутки там, двое суток обратно до деревни. И так почти круглый год. Можно представить, как рен-дилле ценят воду!

Наконец мы выехали на берег озера, и перед нами открылась спокойная гладь желтовато-зеленой воды с отчетливо различимым вдали черным островом, напоминающим очертаниями спящую женщину. В 1888 году венгерские исследователи Ш. Телеки и Л. Хенель первыми из европейцев обнаружили это озеро. Тогда же Хенель записал: «Долгое время мы смотрели в безмолвном восхищении; мы были ошеломлены прекрасной картиной, возникшей перед нами». Можно только удивляться, что эта ошеломляющая картина сохранилась до сих пор и озеро не испарилось от ежедневной работы солнца и иссушающего дыхания пустыни, а по-прежне-му, хотя и заметно мелея и становясь все солонее, колышет свои зеленые воды в обрамлении черных берегов, давая жизнь племенам, обитающим в этих скудных и неласковых местах.

Вот и Лоиенгалани. От разграбленного кемпинга уцелело тростниковое бунгало, в котором вполне можно было укрыться. Присматривавший за помещением «по совместительству» настоятель католической миссии, единственный постоянно живущий в оазисе европеец, отец Полетт, охотно предоставил его в наше распоряжение: он уже пустил воду горного источника в сохранившийся небольшой бассейн. Через недолгое время чаша наполнилась до краев и засверкала голубизной иод светом выкатившейся из-за горы Кулал полной луны.

Джордж Адамсон, в дни своей молодости безуспешно искавший золото по берегам Рудольфа, узнав, что я собираюсь на озеро, посоветовал «побыстрее работать обеденной ложкой».

— Надо бояться, что крокодилы перехватят еду? — пошутил я.

— Нет, ветер.

— Простите, Джордж, при чем тут ветер?

— Во время моего бродяжничества по берегам озера ветер свистел с такой силой, что пищу сдувало с тарелок раньше, чем мы успевали донести ложку до рта.

Я сразу поверил: уж если Джордж, обходящийся обычно скупыми «да», «нет», «хорошо», «плохо», произнес такую длинную фразу, значит, так оно и есть — ветра надо опасаться. И действительно, каждую ночь где-то ближе к рассвету поднимался ветер и дул с такой бешеной силой, что сносил в озеро все, что плохо лежит. Но мы устроились надежно: сзади довольно высокий берег, а под ним истерзанная ветрами полоска пальмовой рощи, среди которой и притулилось бунгало. Ветер безжалостно трепал деревья и крышу хижины, и не сразу можно было привыкнуть к неумолчному шуму, напоминавшему что-то родное и близкое и в то же время отличное от привычных с детства звуков.

58