Вокруг света 1985-02, страница 8

Только когда они, запыхавшись, раскрасневшись, подбегают совсем близко, я вижу, что это юноша и девушка.

— Знакомьтесь, наша смена, Юра и Таня Вторушины. Молодые супруги. Командуют тут красной,— улыбается Михаил Михайлович.

Мы с Юрой поднимаемся по мосткам рыбоучетного заграждения, идущего от берега до берега Озерной. На деревянных козлах, скрепленных жердями, установлены щиты с тонкими дюралевыми трубочками.

— Только наступает лето — начинаются хлопоты. Ежегодно ставить такой «забор» через реку — не шутка. Зато надежная гарантия учета рыбы,— с удовольствием поясняет Юрий.— В устье реки на одном берегу — Озер-новский рыбокомбинат, а на другом — колхоз, поставляющий комбинату рыбу. Им тоже нужно заранее знать возможный улов рыбы. Поэтому наш наблюдательный пункт ежегодно дает прогнозы о численности подхода нерки. Приходит весна — новые волнения и напряженное ожидание — оправдается ли прогноз, какое подойдет стадо. Ведь в водах Курильского озера воспроизводится огромное стадо красной, которое облавливается колхозом «Красный труженик», а около двух миллионов рыб возвращается сюда на нерест. Поразительна продуктивность этого озера: на рыбных промыслах всей Европы не вылавливают столько лососей, сколько на Курильском озере; Байкал в четыреста раз больше его, а рыбы дает не больше. Поэтому нам нужно внимательно наблюдать за этим стадом красной и не допускать ошибок в прогнозах его численности...

Лето прошлого года было весьма урожайным на лосося. На камчатских реках горбуша стояла от берега до берега, от устья до истока. В прошлые годы Анатолий Георгиевич Остроумов, всегда осторожный в прогнозах, раздражался, когда преждевременно говорили, мол, вот много рыбы пошло. «Подождем радоваться»,— отвечал он. А теперь Остроумов стоит на берегу Курильского озера оживленный, почти веселый. Красная шла на нерест сверх ожидания дружно и в огромном количестве. И все-таки, чувствуется, сомнения не оставляют Остроумова. Хорошо ли это? В чем причины такого взрыва жизни?

А пока мы смотрим на крупные тела нерки в брачном наряде — красные, коралловые, совсем бордовые. Одни рыбины еще всплескивают, бьются головами в щиты загородки, другие уже вяло перебирают плавниками. Волны выбрасывают сненку — отнерестившуюся рыбу на берег. Теперь она будет удобрять дно озера, давать корм будущему поколению. Жестокий, но разумный закон существования.

...С теплых «морских пастбищ» сквозь океанскую толщу вод инстинкт продолжения жизни гонит миллионные стаи лососей к родным берегам. Лучше любого лоцмана они за тысячи кило

метров находят из множества похожих рек ту единственную, из которой когда-то вышли. Смертельные опасности поджидают их в пути: зубастые челюсти акул, сети, перегораживающие проливы, а в устьях рек — нерпичьи засады. Нерпы ловят рыб и, насытившись, по словам рыбаков, подкидывают вверх и откусывают лакомые головы. Когтистыми лапами и зубами хватают лосося медведи. И все-таки лососи неудержимо стремятся на свои нерестилища...

Входя в пресную воду, лососи перестают кормиться (тоже жестокий закон природы — сохранить пищу для потомства), преодолевают быстрины, обдирая о камни бока. Сотни километров поднимаются они вверх по рекам, выискивая удобные галечники и протоки, перепрыгивая метровые водопады. И наконец, истощавшие, горбатые, зубастые, останавливаются на нерест на облюбованных отмелях, где родились сами, над прозрачной родниковой водой, чтобы дать жизнь и погибнуть...

У известного американского ихтиолога и поэта Родена Броуна есть стихотворение «Тихоокеанский лосось». Перевод, сделанный И. И. Куренковым, победил на поэтическом конкурсе ихтиологов института:

Вот и родимый поток! И с неистовой силой Рвется он в бурную реку, На острых камнях оставляя Панциря клочья и рваные

красные мышцы. Времени нет! Ведь спешит он К порогу родному Выплеснуть в чистый родник Новую юную жизнь.

Вертолет медленно поднимается над Курильским озером, и на берегу уменьшаются фигурки Тани и Юрия Вторуши-ных, их товарищей — ихтиологов. Летим обратно над «Курильской землицей». Остроумов беспокойно переговаривается с пилотом — облака прижимают к земле. А внизу, в долине речки Паужетки, видны столбы пара от геотермальной электростанции и буровых скважин. «Хорошо, когда работают на Камчатке такие электростанции,— говорил мне Куренков.— А то у одного рыбацкого поселка стали проектировать ГЭС. Но ведь если бы ее построили, то рыба бы исчезла и рыбакам нечего было бы делать. Ох, не нужны камчатским нерестовым рекам неразумные проекты. Камчатка должна стать зоной повышенной охраны биологических ресурсов».

По долинам, над путеводными нитями прозрачных рек мы, несмотря на тяжелую облачность, к вечеру все же дотянулись до Петропавловска.

— Как бы посидеть, поговорить, Анатолий Георгиевич? — спросил я Остроумова.

— Не знаю, не знаю. Времени в обрез, горячая пора...— ответил мне Остроумов, пожимая руку.— Завтра вылетаем рано...

П-ов Камчатка

ПЕРВЫЙ

Змоей дорожной сумке лежали две карты: туристская схема Карелии и справочная карта Австрии. Первая — чтобы лучше ориентироваться в городах, реках и озерах Карелии, вторая — чтобы не путать реки, города и земли Австрии. В Петрозаводске мне предстояла встреча с группой руководителей молодежных организаций Австрийской Республики, которая совершала поездку по СССР.

В переулке у площади Ленина затормозил голубой «рафик». Из него выпрыгнула светловолосая девушка с охапкой цветов. За ней степенно вышли остальные: два молодых бородача и крепкая смуглая девушка, на ходу взводящая затвор фотоаппарата. Они направились в сторону мемориала: к братской могиле и могиле Неизвестного солдата. Когда я подошла, цветы уже лежали на мраморной плите, и ребята в молчании стояли у Вечного огня Славы.

Светловолосая девушка оказалась переводчицей, она и познакомила меня с австрийцами.

Бородачей звали Вальтер Виндиш-бауэр (он — председатель Коммунистического союза студентов Австрии) и Йозеф Зайдель (секретарь Координационного комитета антивоенного движения Австрии), смуглая девушка — Вальтрауд Штифсон — представляла Комитет солидарности со странами

6