Вокруг света 1987-11, страница 40

в высокий деревянный борт, и в то же время заботиться о собственном равновесии, передавая мешки с тяжелыми камнями добровольным помощникам, которые распластались на палубе, светя нам фонариками.

Наш капитан твердо верил в надежность своего судна, его не страшили ни волнение, ни темнота, и, подняв якорь, мы вышли из защищенной лагуны в коварный Экваториальный проход. Темные очертания суши с двух сторон, гул бурунов на рифах, и вот пролив пройден, мы в открытом море. В три часа ночи мы простились с атоллом Гааф, а уже в десять утра были на знакомой стоянке у южного берега Фуа Мулаку.

На другой день мы пересекли вторую половину Экваториального прохода курсом на Адду-Ган — остров с аэропортом. Отобрав пять лучших образцов облицовочных камней солнечного храма на Гааф-Гане, мы увезли их с собой в Мале. Капитан нашего судна пообещал захватить остальные, когда в очередной раз соберется посетить столицу.

Итак, нам удалось найти то, на поиски чего мы отправились в район Экваториального прохода. После недельного отсутствия мы возвратились в Мале с доказательствами того, что задолго до прибытия арабов на острова у экватора древние солнцепоклонники строили там храмы в честь Солнца. И, кроме них, исламу предшествовала еще одна древняя цивилизация со своей религией. Без сомнения, происхождение мальдивцев было достаточно сложным. Островитяне не раз сменяли веру, прежде чем стали мусульманами.

Мы никак не ожидали, что за дверью кладовки в музее Мале нас ожидают еще сюрпризы. Помогая сторожам укладывать привезенные нами камни с солнечным орнаментом на пол рядом с немусульманскими скульптурами, мы обратили внимание на то, что дверная створка упирается в сваленную в углу груду каменных обломков. Я видел их еще в прошлый раз, но тогда заключил, что это мусор, оставшийся после очередного ремонта. Теперь же мы поднакопили кое-какой опыт, знали, как выглядят куски известняка, которые составляли основу разрушенных храмов, и Бьёрн, нагнувшись, перевернул один крупный обломок.

— Странно... Ого, что это? — пробурчал он себе под нос.

На полу перед нами лежал кусок плиты с гладкой отшлифованной гранью, на которой были высечены какие-то символы.

— Иероглифы! — воскликнул я.— Точно, иероглифы. Но отличные от египетских. Зато очень похожие на письмена долины Инда.

Над строкой диковинных знаков тянулась цепочка из свастик — типичного для индской цивилизации символа, который в наше время, в результате использования в нацистской Германии, приобрел дурную славу. В древности в долине Инда свастика символизировала священное

Солнце. Ниже пиктограмм над краем излома выступали контуры большого колеса с множеством спиц: знаменитое солнечное колесо той же цивилизации. Сбоку камень украшала широкая полоса характерных изображений лотоса — еще один древний символ обожествляемого Солнца... Восходящее Солнце... Три варианта солярного символа доминировали на каменной плите.

Однако главное внимание привлекали к себе расположенные в центре пиктограммы. Бросались в глаза морские символы: рыболовный крючок, раковина, две рыбы. Кстати, рыба — один из наиболее употребительных знаков нерасшифрованной письменности долины Инда. Две палки с шипами на концах опять же напоминали рыболовные орудия. Был и еще один типичный для индской письменности знак, похожий на кубок; по мнению ученых, он изображает священный барабан. Срединное место в строке занимал сложный узор — что-то вроде сосуда с узким горлышком, из которого торчали три стрелы с треугольными наконечниками. Стрела — также важный знак в письменности долины Инда.

Цепочка резных знаков обрывалась у отбитого края. Рядом с солнечным колесом помещались еще какие-то непонятные символы. Мы поискали в груде обломков недостающие куски плиты, но их там не было.

Когда мы показали этот камень музейным хранителям, они лишь пожали плечами. Дескать, ничего особенного, какое-то старье, найденное где-то на Мальдивах. Больше они ничего не знали, если не считать, что камень принесли совсем недавно.

Где остальная часть плиты? Недостающие куски?

Они были не в курсе. Между тем, судя по свежему излому, части плиты все еще могли находиться там, где был обнаружен этот фрагмент. Где-то на одном из тысячи островов лежали обломки, позволяющие восстановить всю плиту с письменами.

— Придется организовать экспедицию! — сказал я, отрываясь от созерцания драгоценного образца.

— Никуда не денешься! — рассмеялся Бьёрн.

Мы еще находились под впечатлением от всего увиденного за прошедшую неделю и не успели толком переварить открытие, сделанное за дверью музейной кладовки, когда слух о наших наблюдениях дошел до президента республики.

Вот и вышло так, что камни, привезенные нами в музей с атолла Гааф, из грязных мешков перекочевали первым делом на красный ковер в президентском дворце.

После чего президент, не меньше нас взволнованный нашими находками, предложил мне провести раскопки.

Мне было еще невдомек, что мы потревожили осиное гнездо. Я не уразумел, что мальдивское общество,

с его корнями, идущими к древним цивилизациям, прочно спаянное воедино строгими правилами ислама, которые укреплялись в течение восьми столетий консервативного правления султанов, всего каких-нибудь десять лет назад столкнулось с полчищами иностранцев реактивного века. Ворота во внешний мир только что отворились, и молодая демократическая республика уподобилась тиглю, в котором происходила плавка старого вместе с новым. Кое-кто разделял убеждение бывшего султана, что не следует будить спящую собаку, однако была и прогрессивная группа молодых лидеров, желающих познать собственные корни, утвердиться в своей культурной неповторимости, выявить истину о таинственной неписаной истории своего народа. Нам было ясно, что они прочно связаны с арабским миром и признательны ему за религиозный и культурный переворот в знаменательном 1153 году. Однако вместе с тем они прекрасно знали, что народ Мальдивов не только арабского происхождения. Их предки были обращены арабскими мореплавателями в другую веру, но не вытеснены ими.

На другое утро после приема во дворце нам предстояло покинуть Мальдивы, и мы получили подтверждение, что места в самолете забронированы. Однако президент попросил нас задержаться на день в Мале, чтобы я мог выступить с докладом о наших открытиях. По этому случаю местное телевидение отменило передачи, чтобы обеспечить нам полный зал. Вопросы аудитории отражали растущее стремление граждан юной республики узнать, что происходило на их родном архипелаге до периода султаната, о котором они были хорошо осведомлены.

Хавитты, скульптуры, редины — все эти понятия были им известны, но никогда не обсуждались публично. Меня пригласили осмотреть «длинноухую» статую, пока ее не разбили на мелкие куски. Теперь мне предложили приехать снова, чтобы доискаться до истины о прошлом Мальдивов. Вызов, который надлежало принять.

И я принял его.

На следующий день мы с Бьёрном вылетели из Мале. Был конец ноября 1982 года. Я наметил вернуться на Мальдивы в конце января 19&3 года с отрядом археологов, чтобы приступить к раскопкам до начала дождей. Дожди начинаются на Мальдивах весной, когда северо-восточные муссоны сменяются юго-западными. Солнце и муссоны направляли древних мореходов в их первых плаваниях в этих районах Индийского океана. Солнце и теперь подсказывало — где, а муссоны — когда лучше всего работать современной археологической экспедиции.

Окончание следует.

Перевел с норвежского Л. ЖДАНОВ