Вокруг света 1988-10, страница 56

Положила в них десятка два стеблей, чтобы они были под рукой. Подвинула ближе к раме табурет и приступила к делу.

Быстро мелькают ее узловатые пальцы. Вот продернут стебель между нитями основы... Вот узлом зафиксирован его край... Новый стебель... С силой падает бёрдо, прижав стебли книзу... Мастерица словно перебирает струны арфы, протягивая стебель за стеблем.

Под нежный скрип травы я слушаю рассказ Ляцы о главной ее заботе — заготовке материала для плетения. Оказывается, это целая наука — заготовить рогоз, или, как его еще здесь называют, камыл, куга, утана. Долгий опыт позволяет мастерице точно уловить момент, когда надо резать рогоз (в июне, до цветения), и с первого взгляда отличить женские растения (берут их — у них листья мягче, не ранят руки). Ляца знает, сколько времени надо выдерживать рогоз на солнце, чтобы он стал светло-охристым, или в тени, под навесом, если хочешь, чтобы рогоз сохранил природный зеленоватый цвет, и сколько держать в ручье, в проточной воде, где трава приобретает темно-охристый оттенок. Мастерица помнит, что ее бабушка замачивала камыш в яме с корой дуба и ольховыми ветками. Тогда он становился темно-корич

невым. Высушенный камыш Ляца расщепляет и подрезает верхушки. Лучшей частью стебля она считает круглую сердцевину — купкы, которую оставляет для плетения корзин и самых лучших арджэнов.

Растет циновка под руками Ляцы...

И вот уже видно, как вырисовывается на ней рельефный узор: в центре ряд ромбов, а по краю цепь зигзагов со столбиками.

— Как называется вот этот узор?— спрашиваю я мастерицу, показывая на большой ромб в центре циновки.

— Это «гухор» — узор сердца... Моя циновка будет на пять «гухор». А это,— мастерица показала на зигзаги по краю циновки,— «след мочи идущего вола».

В разговор вступил Гучев:

— Названия орнаментов мастерицы всегда брали из крестьянского быта. Например, «Путы стреноженного коня», «Гусиное крыло», «Гребешок петуха», «Хвост утки», «След сабельного удара»... А работали без образца, по памяти, создавали рисунок, изменяя шаг плетения или вводя окрашенный камыш. Помню, однажды одна мастерица на мой вопрос, какой рисунок она собирается сплести, от

ветила: разве может моя голова знать, что мои руки сделают? Когда сплету, тогда скажу... В прошлом наиболее талантливые мастерицы плели циновки даже с сюжетными композициями. Вы знаете, к слову, что циновка кабардинской мастерицы Баляцы Ева-зовой из села Арик находится в постоянной экспозиции Британского музея в Лондоне?

— Скажите, а что привело вас к мысли о выставке? — спросила я Гу-чева, взглянув на выставочный плакат.

— Теперь-то я знаю всех нынешних мастериц плетения арджэнов,— подумав, ответил он.— А года два назад как школьник прыгал от радости, узнав адрес еще одной мастерицы. Рассматривая их циновки, видел, что у каждой свои особенности: у одной хороша композиция, но слабовата техника плетения, у другой по-особенному завершается край, у третьей — необычное цветовое решение. Вот я и решил свести мастериц для обмена опытом, так сказать.

Услышав последние слова Гучева, Ляца прервала плетение, легко поднялась с табурета и направилась в смежную комнату. Ее место сразу же заняла девочка и стала с большой аккуратностью продевать новый стебель между нитями основы. Во время нашей беседы она стояла у двери, ничем не напоминая о своем присутствии.

Через минуту Ляца вернулась со свертком в руках. Она развернула его, и при боковом освещении мы увидели золотистую дорожку с четко читаемым чуть выпуклым рисунком. Казалось, светотень узора, обегая полотно, уводила в бесконечность...

— Эту циновку я плела еще в молодости,— застенчиво улыбаясь, сказала Ляца.— Много лет она хранилась у сестры, но я забрала, чтобы показать на выставке.— Лицо мастерицы посветлело, как будто она вспомнила о празднике.

Первая выставка адыгских циновок в Нальчике, организованная Республиканским научно-методическим центром народного творчества и Кабардино-Балкарским обкомом комсомола, стала для многих событием. Приехали из разных селений счастливые мастерицы со своими лучшими изделиями и не переставали удивляться тому, как много народа пришло посмотреть их рукоделие.

Слушала старая Ляца, какие ученые слова говорили городские люди о их простом крестьянском ремесле, но странным казалось ей, что о мастерицах, столпившихся застенчиво в уголке, словно забыли... Не выдержала Ляца и тоже попросила слова. Но прежде чем начать говорить, она низко поклонилась молодому человеку, благодаря которому они, мастерицы, другими глазами стали смотреть на свое старинное ремесло. Человек этот был Замудин Гучев.

Кабардино-Балкарская

АССР