Вокруг света 1990-07, страница 26

Белого и Баренцева морей, который виделся поморам в виде «пупа морского» с гигантской пещерой в скале, каждые шесть часов поглощающей море и корабли, а затем с большим шумом извергающей все обратно; где водятся то ли черви, то ли змеи, протачивающие корпуса судов. А потому поморы предпочитали не обходить Святой Нос морем, а перетаскивали суда волоком через перешеек. Мы же их опытом воспользоваться не могли. Во-первых, у нас не было таких навыков, а главное — самого волока уже нет лет двести.

...Почувствовав неожиданный толчок, я проснулся. Коч стонал жалобно и беспомощно. Ведь полчаса назад

Александр Скворцов.

еще ничто не предвещало шторма. И мыс Святой Нос, совсем не такой страшный, как его рисуют поморские легенды, уже оставался позади, а легкий ветерок и попутное отливное течение обещали без труда вынести нас в Баренцево море...

— Что случилось? — боцман Юрий Колышков тоже проснулся.—Шторм? Откуда?..

Мы наспех оделись и выскочили из кубрика. Море вздувалось четырехметровыми валами. Кормщик стоял у руля, еле удерживаясь на ногах.

— Аврал! Все наверх!..

Вот он, знаменитый святоносный

сулой, которому, чтобы потопить судно, не требуется ни штормовой волны, ни свирепых полярных ветров!

Вся команда в оранжевых с пас жилетах моментально оказалась на палубе. Каждый украдкой посматривал на лежавший у трюмного люка ПСН (плот спасательный надувной) — сомнительную надежду на спасение, если коч уступит натиску стихий. Мы были беспомощны. Целых полтора часа море терзало суда, но они, ошеломленные и потрепанные, измотанные качкой, все же вышли из опасной зоны столкновения двух морских течений...

Спустя двое суток мы плыли уже мимо Семи островов, которые на карте Меркатора еще в середине XVI века названы Святыми Русскими. Из воды торчали высокие обрывистые скалы, поросшие травой. Обычай поморов требовал подношения священной Скале на острове Кувшин. По преданию, когда толмач Ивана III Григорий Истома, в 1496 году плывший из Северной Двины с посольской миссией в Копенгаген, запретил кормщику-помору исполнить этот языческий обряд, скала преградила им дорогу встречным штормовым ветром на четверо суток. Пришлось кормщику тайком, когда все спали, умилостивить-таки ее овсяной мукой, смешанной с маслом, положив все это на скальный выступ.

Мы же, хоть и ощущали себя почти поморами, все же не последовали этому древнему обычаю, возможно, даже ставя на карту успех экспедиции. Правда, совсем по другой и весьма неожиданной причине. Помню, в тот момент я стоял на вахте и, когда подошел Дмитриев, спросил:

— Может, и нам поддержать старинный поморский обычай?

— Не получится.

— Почему?

— Забыл? Права такого не имеем. В Архангельске прошли таможенный досмотр и фактически «закрыли за собой границу». Так что не имеем права подходить ни к берегу, ни к какому-либо судну или острову...

Мы проплывали мимо богатейших когда-то в природном отношении берегов Мурмана. Раньше жизнь здесь буквально кипела. Из донесении шведских посланцев из Лапландии королю Карлу IX известно, что, например, только в 1580 году на мурманские промыслы собиралось до 30 тысяч русских рыбаков. А сколько еще иностранцев? Это же тысячи судов, десятки становищ. Число географических пунктов, упоминаемых в поморских лоциях от Белого моря до мыса Нордкап — более трехсот. Легко сравнить эту цифру с современными картами и обезличенными бесхозными берегами.

Теперь же на фоне пустынных арктических ландшафтов северного побережья Кольского полуострова наши псевдопоморские парусники выглядели весьма сиротливо. Скорее всего они, подобно каравеллам Колумба, вызывали изумление у местного населения, проживающего в почти неразличимых с моря поселках...

24