Вокруг света 1990-08, страница 69

n компрессы на потухших глазах мужчин, находящихся в бреду, смачивают их растрескавшиеся губы, подбодряют каждого добрым словом, пробуждают в сердцах надежду на спасение.

Мисс Мэри и Келли, к счастью, избежали этой болезни благодаря тому, что их не выпускали из повозки, чтобы избавить, насколько возможно, от изнурительной усталости, которую они не в состоянии были бы перенести.

Видели ли вы когда-нибудь отправляющийся на битву хорошо экипированный полк, со сверкающим оружием, бойцы которого маршируют в строгом порядке, полные энтузиазма, силы и надежды? Но порой достаточно нескольких часов, чтобы превратить эту образцовую часть в неорганизованную толпу растерявшихся дезертиров, оборванных, с почерневшими лицами, едва волочащих ноги, стонущих от боли и представляющих картину полного разброда.

Так и наша экспедиция, еще недавно выглядевшая столь процветающей, ныне стала неузнаваемой из-за неумолимо суровой стихии.

Нам казалось, что мы прошли намного больше, чем на самом деле. Между тем экспедиция не отклонилась от маршрута благодаря компасу, с которым сверялись майор и сэр Рид, менее серьезно пострадавшие, а также благодаря инстинкту Тома — такого же бодрого, как и в начале пути.

Среди животных продолжался падеж, и сейчас у нас осталось только две повозки, каждую из которых с величайшим трудом тащат по шесть лошадей. Одна из повозок — это та, которая обита листовым железом и может быть превращена в лодку. В ней сложены продукты, боеприпасы, оружие, измерительные приборы; вторая повозка предназначена для больных.

Нетрудно предвидеть катастрофу, если такое ужасное положение не изменится.

Наступает ночь. Тревога усиливается, в ушах гудит, никто не в состоянии сделать и шага, хотя жалоб ни от кого не слышно. Смертельное оцепенение охватывает больных. Все ли они увидят наступление дня?

Мои бедные собаки на последнем издыхании, а те, которые, быть может, близки к бешенству, заунывно воют. Четыре из них уже погибли от истощения.

Мне кажется, что слышу легкие шаги. Приоткрываю покрасневшие веки. Ночь темна. Я ничего не вижу.

— Том, это ты?

Никакого ответа. Может быть, мне почудились шаги? Но нет, мой ослабленный слух улавливает нечто похожее на топот лошадиных копыт, приглушенный песком.

Проходят долгие часы, и тот же шорох снова выводит меня из оцепенения. Кто-то ездил на поиски. Вероятно, Том. И я не ошибаюсь; старый абориген обращается ко мне шепотом на своем жаргоне:

— Держи, друг, это для твои глаза.

Его холодная рука кладет мне на веки легкий пластырь, довольно приятно пахнущий. Вначале я ощущаю болезненное покалывание от прикосновения вяжущего вещества к набухшей слизистой оболочке глаз.

— Том,— шепчу я,— мне ужасно больно.

— Ты спокойся. Лечишься быстро. Это дерево от лихорадки.

— Как — дерево от лихорадки?.. Эвкалипт!.. Ты нашел свежие

68