Вокруг света 1990-10, страница 30
Мэр Юлиса Поль Лориндан был в тот вечер занят, а следующий день обещал стать еще более хлопотным. ТЕПЛО ОСЕННЕГО ПРАЗДНИКА На другой день Юлис отмечал свой праздник — день города. Главным событием оказалась ярмарка, организуемая самими жителями. На ней можно было обменять свой товар на понравившийся товар соседа. К примеру, за пару карманных книжек можно было выторговать вполне приличный детский костюм или обменять старый холодильник на почти новый пылесос. В день ярмарки ничего невозможного не существовало. Еще до Великой французской революции драматург Шамблен де Мари-во подметил у французов, и особенно у парижан, удивительную способность к торговле. «Парижским торговцам свойственна практическая смекался, кто еще может действовать столь напористо и изворотливо, чтобы всучить свой товар». Даром, что ли, Юлис под боком у Парижа. И здесь тащили на продажу все, вплоть до дырявых кастрюль. — А они-то на что? — спросил я у парня с тачкой. — Сгодятся! — крикнул он. Люди сами толпами валили на улицы, становясь непосредственными участниками праздника. На втором ярусе города, куда машинам был путь заказан, царили радость и смех. Все сто пятнадцать ассоциаций города, начиная от клубов любителей домашних животных и кончая защитниками прав арабских женщин, у своих стендов агитировали за вступление. Агитировала и Ассоциация родителей-алкоголиков, избавляющихся от пристрастия к спиртному (была и такая). Правда, в отношении последней у меня возникли сомнения — я так и не смог доподлинно выяснить, кого принимают в ассоциацию: уже законченных алкоголиков, желающих стать родителями, или родителей, скатывающихся к алкоголизму. Патриция и Бертран тоже были при деле. Патриция и ее сослуживицы, работающие в санитарной службе города, развернули балаганчик санпросвета. Бертран и я помогали им. Сложность заключалась в том, что все атрибуты, плакаты и прочее приходилось носить на себе, ничего не попишешь — второй ярус. Посетителями балагана были в основном дети. Они знакомились с плакатами, получали конфетку, брошюрку или открытки и, довольные, уходили. К обеду посетителей поубавилось, и нам удалось посмотреть окрестности. Поехал и местный журналист Жан-Марк Ромби, живой свидетель строительства Юлиса. Жан-Марк — француз, но родился в Алжире. В 1962 году его родители, как и большинство французов, покинули Северную Африку и перебрались на роди ну. Ему тогда было семнадцать лет. Окончив университет, он приехал работать в Бюр-сюр-Иветт, где нашлось свободное место. — Я застал еще то время, когда здесь выращивали клубнику и свеклу,— рассказывал Жан-Марк, попыхивая сигаретой. Его желтое, прокуренное лицо порозовело, а глаза за толстыми стеклами очков начинали светиться.— Клубнику продавали, а свеклу перерабатывали на спирт на фермах Куртабёф и Гран-Вивье. Видишь,— он махнул рукой в сторону коричневых построек,— сохранилась дистилляционная башня. А ферму отдали под казарму пожарной охраны. Сохранилась винокурня и в Куртабёфе, но и она бездействует. А какую делали клубничную наливку! Выращивали здесь кукурузу и немного винограда. Виноградники как раз находились на месте, где стоит сейчас город. В память о них в Юлисе один из районов так и назван — Виноградники. К винограду во Франции испокон веку отношение уважительное. Поэтому, когда началось строительство города, виноградники перенесли в городской парк. С тех пор зреют лозы у пруда. Собирают виноград для местных нужд, в продажу он не идет. Да и в прошлом никто не слыхивал о марке вина Юлис. В отличие от винограда местная клубника славилась, правда, не качеством, а количеством. Но, говорят, что ею не брезговал и Людовик XIV. Версаль был неподалеку. Память о былой клубничной славе хранит Мар-куси, небольшая деревушка, где до сих пор отмечают праздник урожая этой ягоды. Да, пожалуй, господин Кордон, мэр Бюра, поддерживает ягодную репутацию здешних мест и продает со своих клубничных полей по два урожая в год. Мы проехали мимо разноцветных кубиков зданий промышленной зоны Куртабёф. Только металлические заборы, кажется, построены фундаментально, а сами конторы и цеха выполнены из легких сборных конструкций. Цыганский табор, да и только, остановившийся у городской черты. Но все так и должно быть: сборные конструкции позволяют в кратчайший срок перестраиваться, перепрофилировать производство, осваивать новейшие достижения науки и техники. Бертран пристроился за мусоровозом, некоторое время едем за ним. Остановились, а грузовик покатил дальше, повернул направо и замер у здания, где стоял такой же «мусорщик». — Наша фабрика тепла,— пояснил Бертран,— отсюда Юлис получает горячую воду. — Не только тепла,— поправляет его Жан-Марк,— но и завод по переработке отходов. Сюда привозят 1 П а э л ь я — испанское блюдо из рыбы, моллюсков, риса. мусор из 11 близлежащих коммун. Отходы сортируют. Упаковки и прочие обертки являются отличным топливом. Органические отходы перерабатываются в удобрения. Шлак — отход из отходов — идет на подсыпку дорог. Получается из отходов безотходное производство. Кругом чистота и порядок, ни дыма нет, ни вони. А ведь передо мной была самая настоящая помойка для одиннадцати коммун, и всего-то в двух шагах от Юлиса. Интересно, что теперь сказал бы Фонвизин, путешествовавший в конце XVIII века по Франции и написавший тогда о Париже: «...нечистота в городе такая, какую людям, не вовсе оскотинившимся, переносить весьма трудно. Почти нигде нельзя отворить окошко летом, от зараженного воздуха... напрасно говорят, что причиною нечистоты многолюдство. Во Франции множество маленьких деревень, но ни в одну нельзя въезжать, не зажав носа. Со всем тем привычка от самого младенчества жить в грязи по уши делает, что обоняние французов нимало от того не страдает». — Между прочим, завод по сжиганию мусора — дань традиции,— улыбается Жан-Марк.— Само название плато Юлис пошло от старофранцузского «брюлис» — жечь, выжигать. Когда-то, задолго еще до клубничных полей, стояли здесь непроходимые леса. Для ведения хозяйства приходилось их выжигать, как делают это африканцы в тропиках, а потом обрабатывать землю. Постепенно извели леса, потерялась и частичка «бр», «брюлис» превратился в «юлис». Возвратились в город. Праздник шумел. На первом ярусе было сравнительно тихо, а на втором праздновали День города, день, когда люди окончательно почувствовали себя хозяевами на плато. Чтобы построить город, нужны были миллионы камней, тонны железа. Нужно было вложить огромное количество труда мужчин и женщин, нужно было время, и нужна была радость, которая навсегда сохранится в камне и мостовых. Но чтобы город ожил, нужно еще вдохнуть в него ритм живущих людей, мчащихся автомобилей, играющих детей и непременных голубей. Все это было в Юлисе, и никто не вспоминал ни о клубничных полянах, ни, тем более, о сведенных и выжженных лесах. Люди жили сегодняшним днем. — Жан-Марк, зайдем к нам,— предложил Бертран. — На сырые грибы и тертую морковь? Спасибо, мне бы чего-нибудь посущественней. Поднимаясь в лифте, Бертран заговорщицки подмигнул: — Я не стал уговаривать его, но Патриция сегодня приготовила па-элью Классная штука, ее соседка-испанка научила. Париж — Юлис 28 |
