Вокруг света 1990-11, страница 48

Он налил себе из серебряного кувшина полный бокал темной сладкой малаги и выпил одним духом. Потом поставил бокал на стол с такой силой, что ножка его сломалась. Это была неприкрытая угроза.

— Вот так я сломаю тебе шею, испанская гнида, если будешь упрямиться. А ну говори: где дублоны? Или ты не слышал, что с капитаном Бладом шутить опасно? — Пират в гневе стукнул кулаком по столу.— Молчишь? Ну, хорошо же. Выжмите все, ребята, из его рогатой башки.

Один из пиратов взялся обеими руками за ложку, продетую под бечевку. И уже хотел повернуть, но капитан его остановил.

— Постой. Кажется, есть более надежный способ.— Он засмеялся, снял ногу с подлокотника и выпрямился в кресле.— Эти доны очень гордятся своими женщинами.

Он повернулся и поманил донью Леокадию.

— Aqui, mujer! aqui ^l.

— He слушай его, Леокадия! — вскричал муж.— Не двигайся с места!

— Он... он вполне может меня схватить,— ответила она, трогательно-практичная в своем неповиновении.

— Слышишь, болван? Жаль, что у тебя нет ее здравого смысла. Идите сюда, мадам.

Маленькая, хрупкая, мертвенно-бледная, дрожа от страха, она подошла к его креслу. Пират взглянул на нее с гнусной усмешкой, затем обхватил ее за талию и притянул к себе.

— Поближе, женщина! Какого черта!

Дон Себастьян, закрыв глаза, застонал от боли и ярости. С минуту он отчаянно вырывался из державших его сильных рук.

Капитан посадил маленькую, лишившуюся от ужаса воли даму на колено.

— Не слушай его ревнивых воплей, малышка. Он тебе ничего не сделает, слово капитана Блада.

Пират взял ее за подбородок, приподнял и улыбнулся, глядя в темные, расширенные от страха глаза. Этот жест и последовавший долгий поцелуй она перенесла словно мертвая.

— Я проделаю это еще раз, моя молодка, если твой неотесанный мужлан не поумнеет. Видите, дон губернатор, она у меня в руках, и, смею поклясться, ей понравится со мной. Но вы можете выкупить ее спрятанными дублонами. Теперь вы сочтете это щедростью с моей стороны. Потому что при желании я могу взять и то, и другое.

Ничто не могло доставить дону Себастьяну больших мучений.

— Пес! Если я соглашусь, где гарантия, что ты не обманешь?

— Слово капитана Блада.

Внезапно орудийный залп потряс дом. За первым последовал второй и третий.

— Что за черт...— начал было капитан, но тут же оборвал фразу.— Ерунда. Просто ребятки веселятся... Вот и все.

Но вряд ли бы он был так спокоен, если бы мог догадаться, что эти залпы скосили около полуста его ребяток, когда те высаживались к нему на подкрепление, или что испанские солдаты под водительством настоящего капитана Блада приближаются к городу, чтобы разделаться с пиратами.

Поэтому он продолжал наслаждаться своей победой над генерал-губернатором. В конце концов дух дона Себастьяна был сломлен, и он сказал, где хранятся королевские сокровища.

Однако злоба в душе пирата не смягчилась.

— Теперь уже поздно,— объявил он.— Ты слишком долго шутил со мной. А я тем временем привязался к твоей красавице. Так привязался, что теперь не могу с ней расстаться. Жизнь тебе я оставляю, испанская собака. Но твою женщину и твои деньги я забираю, а заодно и галио-ны короля Испании с ценным грузом.

¹ Сюда, женщина! Сюда! (исп.).

— Ты дал мне слово! — крикнул испанец.

— Верно, верно! Но это было давно. Ты не захотел воспользоваться предоставленной тебе возможностью. Предпочел шутить со мной.— Пират издевался над ним, и никто в комнате не обращал внимания на приближающиеся шаги.— А я тебя предупреждал, что шутить с капитаном Бладом опасно.

Внезапно дверь распахнулась, и раздался четкий металлический голос:

— Право, я рад слышать это от вас, кто бы вы ни были.

Высокий человек без шляпы, в растрепанном черном

парике и рваном фиолетовом камзоле, с худощавым лицом, покрытым потом и копотью, вошел, держа шпагу в руке. За ним последовали трое солдат в латах и шлемах. Окинув комнату беглым взглядом, вошедший сразу оценил обстановку.

— Так, так. Кажется, я здесь очень вовремя.

Испуганный негодяй отшвырнул донью Леокадию,

вскочил на ноги и положил руку на один из пистолетов.

— Что это значит? Кто вы такой, черт возьми?

Вошедший подошел поближе, и от твердого взгляда

его синих глаз у пирата похолодело внутри.

— Подлый самозванец!

Понял ли негодяй или нет, но ему стало ясно, что действовать нужно мгновенно. Он вскинул пистолет, на котором покоилась его рука. Но не успел он прицелиться, как шпага Блада, мелькнув внезапно, словно жало гадюки, пронзила руку пирата, и пистолет выпал из нее.

— Нужно было бы нанести тебе удар в сердце, собака, но я поклялся, да поможет мне Бог, что капитан Блад будет повешен.

Один из солдат подошел к раненому, повалил его с ворчанием и руганью, пока Блад и остальные быстро, умело разделывались с его приспешниками.

Сквозь шум этой недолгой схватки прозвучал вопль доньи Леокадии, которая, шатаясь, подошла к креслу, повалилась в него и потеряла сознание.

Дон Себастьян тоже был на грани обморока. Когда его развязали, он промямлил невнятную смесь из благодарностей за чудесное спасение и вопросов, как это удалось.

— Позаботьтесь о своей супруге,— посоветовал ему Блад,— и больше ни о чем не думайте. Сан-Хуан очищен от этих тварей. Около тридцати мерзавцев отправлено в городскую тюрьму, откуда им не вырваться, остальные в ад, откуда не вернуться тем более. Если кто и удрал, то возле шлюпок их встретит засада. Теперь нужно похоронить убитых, позаботиться о раненых, вернуть в город беженцев. Позаботьтесь о своей супруге, а все остальное предоставьте нам.

Блад ушел так же внезапно, как и появился, с ним ушли солдаты, уводя пленника.

6

Когда капитан Блад вернулся к ужину, порядок в доме был восстановлен, слуги находились на своих местах и стол был накрыт. Увидев его, еще не смывшего боевую грязь, донья Леокадия расплакалась, а дон Себастьян прижал к своей широкой груди и провозгласил спасителем города, истинно кастильским героем, достойным представителем великого адмирала Испании. Таково было и мнение всего города, оглашавшего его улицы криками: «Вива дон Педро! Да здравствует герой Сан-Хуана де Пуэрто-Рико!»

Все это было приятно, трогательно и пробудило в капитане Бладе, как впоследствии он признался Джереми Питту, мысль о нравственности служения делу закона и порядка. Умывшись и переодевшись в слишком короткую и просторную одежду, позаимствованную у дона Себастьяна, он сел за стол, проявил отменный аппетит и отдал должное испанскому вину, уцелевшему в погребе после налета.

Спал Блад спокойно, с чувством исполненного долга и в

46