Вокруг света 1993-07, страница 33

осветил статую какого-то божества, стоящего посредине подземного грота. Сверху виднелась узкая щель, через которую и пробился этот убогий лучик. Сам божок вызывал чувство неприязни, граничащее с отвращением.

Мне с трудом удалось рассмотреть его при этом тусклом освещении, но в моем сознании четко запечатлелся образ массивной яйцеобразной формы, напоминающей немного ананас или еловую шишку. На экране черты этого уродца не были достаточно четко видны, и это делало его еще более неприятным. Через несколько секунд идол исчез с экрана, уступив место прекрасно освещенной гостиной, заполненной счастливыми парами.

Главное в фильме начиналось именно с этого момента. Все актеры были мне незнакомы, судя по всему, Кин набрал их со стороны и съемки проходили у него дома втайне от всех. Что касается съемок вне дома, то, видимо, они были сделаны тут же, в каньоне. Скорее всего Кин во время работы использовал естественный декор, подгоняя под него сценарий — прием, позволяющий сэкономить массу денег. Мне тоже не раз приходилось прибегать к нему. Например, во время съемок прошлой зимой в Лейк-Ароухед, совершенно неожиданно повалил снег и, естественно, изменил весь фон. Мне пришлось быстро переделать часть сценария, адаптировав его под изменившиеся условия съемки. В результате все получилось просто великолепно. Так же поступил и Кин, только он сделал это с самого начала, заранее приспособив свои замыслы под окружающую среду.

В фильме шла речь о молодом человеке, который подвергся остракизму со стороны окружающих из-за своей фанатичной страсти к непонятным и странным явлениям и задался целью создать произведение искусства, живой шедевр непознанного. Он начал с создания достаточно необычных фильмов, вызвавших обильные комментарии. Но это не принесло ему удовлетворения. Это было всего лишь кино, а ему хотелось гораздо большего. По его мнению, ни один, даже самый великий актер не в состоянии сыграть естественную реакцию ужаса. Это чувство должно быть настоящим, и только тогда его следует заснять на пленку.

Именно начиная с этого момента, в фильме прекращался рассказ о собственной жизни Кина и автор пускался в причудливые фантазии невероятного. Действительно, прототипом для образа главного героя послужил он сам. В этом, собственно говоря, нет ничего удивительного: очень часто создатели картин играют в них основные роли. Благодаря прекрасному монтажу через несколько эпизодов зрители вместе с Кином оказывались в Мексике, куда тот отправился на поиски «Настоящего». Кину удалось обнаружить развалины старинного ацтекского храма, затерявшегося где-то в горах. Именно здесь исчезала всякая реальность и действие начинало разворачиваться в атмосфере извращенно-болез-ненной необычности.

Глубоко под землей, скрытый сверху развалинами древнего храма, существовал давно забытый идол, которого любили и которому поклонялись еще задолго до появления ацтеков. По крайней мере, местные жители считали его богом и даже построили в его честь этот храм, но Кин слышал, что это существо было одним из тех, которых породил на свет последний сгусток первичной энергии Вселенной, оно было единственной в своем роде и странной формой жизни, не имевшей ничего общего с человечеством, но, несмотря на это, существующей вместе с ним в одном мире на протяжении многих веков. На киноэкране оно не показывалось ни разу, за исключением нескольких мгновений во время съемок в подземном храме. В общем, существо было похоже на огромную, приблизительно три метра высотой, бочку, покрытую странными заостренными выступами. Привлекал внимание большой, до блеска отполированный драгоценный камень размером с голову новорожденного, который как бы врос в тело на уровне, где должна быть голова. Похоже, что именно в этом камне была сосредоточена жизненная сила существа.

Оно не было мертво, но и не было живо в прямом значении этого слова. Когда во время жертвоприношения ацтеки наполняли залу храма теплым запахом жертвенной крови, оно оживало, и камень начинал светиться неестественным светом. Но со временем человеческие жертвы прекратились, и существо впало в состояние комы, близкое к анабиозу. В фильме Кин возвращал его к жизни.

Втайне от всех он перевез его к себе домой, вырубил под домом в скале большую комнату, где и поместил чудовищного бога. Все было задумано полностью в соответствии с замыслами Кина, в каждом углу комнаты были хитроумно спрятаны прожекторы и камеры, так, что съемки могли проходить практически под любым углом одновременно, а позднее изобретательный монтаж завершал работу. Именно здесь проявлялся гений Кина, принесший ему славу.

А он был талантлив, в этом я никогда не сомневался. Между тем, по мере просмотра, я все меньше обращал внимание на различные технические приемы, которыми пользовался Кин, все-таки это мне достаточно знакомо. Меня больше заинтересовало, как ему удалось связать воедино реальность и игру актеров. Его персонажи не играли перед камерой, а жили настоящей жизнью.

Или скорее умирали. В фильме жертвы находили свою смерть в подвале дома, оставаясь наедине с чудовищем — богом ацтеков. По сценарию актеры должны были принести себя в жертву этому божеству, заставив ярко светиться фантастическим цветом драгоценный камень. Мне показалось, что первая жертва сыграла роль лучше всех.

Подземная комната, в которой находился бог, была довольно просторна и совершенно пуста, за исключением небольшого алькова, отгороженного занавесями, за которыми дремал идол. Чуть в стороне виднелась решетчатая дверь, что вела на верхний этаж. Тут я снова увидел Кина, с револьвером в руке, толкавшего вниз человека в голубого цвета рабочем костюме, с лицом, покрытым щетиной трехдневной давности. Кин открыл дверь и силой втолкнул своего пленника в залу. Затем захлопнул решетку и стал нажимать кнопки на пульте управления, находящемся прямо перед дверью.

Вспыхнул свет. Человек стоял перед решетчатой дверью и, повинуясь жесту Кина, продолжавшего сжимать в руке револьвер, развернулся и медленным шагом двинулся в сторону дальней стены. Он остановился, оглядывая пространство вокруг себя с заметным для зрителей волнением. На стене в пучке света четким контуром выделялась его черная тень.

Через несколько секунд другая тень появилась внезапно, как бы из воздуха, в нескольких шагах от него.

Она была похожа на огромную бочку, со всех сторон утыканную острыми шипами, сверху находился темный шар — драгоценный камень жизни. Тень ужасного божества! Человек обернулся и увидел это кошмарное создание.

Глубокое чувство ужаса исказило его черты, и,глядя на эту гримасу страха, столь реальную и правдоподобную, меня самого начал охватывать леденящий озноб. Уж слишком все выглядело убедительно. Этот человек так не мог играть роль. Но если он и играл, то это был просто великолепный актер. То же можно сказать о постановке Кина. Тень на экране задвигалась и начала дрожать. Она качнулась и, казалось, вытянулась вверх, поддерживаемая десятками щупалец, которые словно выросли из ее основания. Кончики отростков постоянно менялись, становились все длиннее и извивались отвратительными червями.

Я почувствовал, что прирос к креслу, и причиной этому служили не изменения, а неподдельное выражение страха на лице актера. Открыв рот, он смотрел на тень, колышущуюся на стене, быстро увеличивавшуюся в размерах. Через несколько секунд он как бы пришел в себя и, широко открыв рот в последнем крике, попытался убежать. Тень, казалось, засомневалась, а затем медленно заструилась в сторону стены, не выходя из поля зрения камеры.

Но камеры находились повсюду, а Кин мастерски использовал монтажный столик. Все движения человека отражались на экране, круги прожекторов постоянно находились в движении, а отвратительная тень продолжала ползти по стене. То, что производило эту тень, так и не было ни разу показано на экране, и это был прием, рождавший замечательный эффект. Я совершенно уверен, что многие из режиссеров не удержались бы от соблазна показать чудовище, разрушив тем самым все впечатление, так как папье-маше и резина даже в руках самого искусного мастера никогда не смогут заменить ощущения реального.

Наконец тени встретились: гигантская бесформенная качающаяся масса с отростками-щупальцами и черная тень человека, которая, несмотря на отчаянное сопротивление,