Вокруг света 1993-07, страница 39

ВОРОТА АЛЯСКИ

Аляска — любовь моя!» — убеждают нас рекламные щиты и сувениры с пламенным сердечком уже в аэропорте Анкориджа. Убеждать меня в этом не надо, потому что я заочно полюбила эту страну, стоило мне прикоснуться к ее истории.

Прибыла я в Анкоридж на стажировку: изучать архитектуру Русской Америки русского периода в офисе Национальной службы достопримечательных мест и строений Аляски. В ведении этой организации, основанной в 1935 году, находятся заповедные зоны, под ее охраной — более сорока историко-культурных достопримечательных центров аборигенного, русского и американского периодов. Едва обменявшись рукопожатием и приветствиями в аэропорту со Стивом Петерсеном, моим будущим руководителем, я узнаю, что работать мы будем по теме «Архитектурно-исторические памятники периода золотой лихорадки». Такое сообщение вызывает смешанные чувства. С одной стороны, жаль, что лишь косвенно прикоснусь к Русской Америке, с другой — в памяти всплывают дорогие видения приключений и золотых характеров покорителей Юкона и со школьных лет пленявшие нас герои книг Джека Лондона.

Значит, на Юкон!

«Аляска — последняя граница» — написано на номерных знаках местных автомобилей. Надеюсь, что последняя граница покорится и нам, потому что мы отправляемся по заповедной территории рек Юкон и Чари, в легендарную, некогда процветавшую столицу «золотого пути» — в Игл. Это — сердце Аляски, внутренние труднодоступные районы, поистине «последняя граница». Мы — это наш начальник Стив с сынишкой Рай-аном и архитекторы: из Кливленда — Бекки, из Атланты — Джим, из Москвы — я. Добираться до Игл-Сити на Юконе можно двумя способами: на самолетике и двухдневным автоброском.

— На машине можно больше увидеть,— единодушно решает команда и принимается за подготовку к дороге.

— Любое великое дело надо начинать рано утром, — говорят мои американские друзья. И поэтому мы спозаранку, когда на улицах Анкориджа стояла хрустальная тишина, боясь спугнуть ее, быстро загрузили машину подготовленными с вечера инструментами и снаряжением, теплыми вещами и провиантом. Не говоря ни слова, не улыбаясь, как заговорщики, быстро, настороженно рас

селись по местам и тихо вывели машину на широкое шоссе.

Ведет нас на север «плейн хайвей» — традиционно американская, надежно несущая дорога. И только когда промелькнули мимо военный Форт-Ричардсон и военно-воздушная база Альмандорф, мы заговорили в полный голос.

Одноэтажные американские городки дают их жителям отдых и умиротворение. Вот проезжаем предместье Анкориджа, разрастающийся пригород Игл-Ривер — «Орлиная река», она течет с верховий Чугачских отрогов, которые именуют еще Чу-гачскими Альпами. Панорамой зубчатых снежных вершин разворачиваются они слева. Анкоридж — главные ворота Аляски— экономический центр штата. Его обитатели стремятся поселиться поближе к горам и лесу, к живописному ручью Питер-Крик, к обретающему новые очертания заповедному парку Эклутна. Для анкориджцев это престижный район, и всего полчаса приятной езды на работу.

Дальше дорога рассекает надвое жидкий поток машин. Одних она ведет на север, на Фербенкс, а другие едут на северо-восток, в Палмер, и дальше — к Гленэллен и Ток-Джанкшн. Мы сворачиваем к Пал-меру, где в супермаркете делаем последние закупки перед большим броском по безлюдным дорогам аляскинской глубинки.

В ЧУГАЧСКИХ АЛЬПАХ

Постепенно углубляемся в Чугач-ские горы. Они теснят дорогу, и она сужается до двух полос, змеясь, огибает скалистые уступы. Изредка перебежит дорогу заяц. Однажды, растерявшись, рыжая лисица еле успела нырнуть в густой кустарник красной ольхи. Стив, работавший в этих краях три года, рассказывает, как далеко простираются тут леса из легендарной хемлоковской сосны и кипариса. Душмяным деревом называли его русские поселенцы. Обилием ценных пушных зверей славились всегда эти места и, разумеется, знатной охотой.

Американцы очень ревностно оберегают природу. На дорогах Аляски и вдоль них такая чистота, будто с утра заботливый хозяин прошелся с пылесосом. В пути мои коллеги мыли фрукты или руки только над пластмассовым ведром, отходы собирали в традиционно черные пакеты и складывали мусор в специально отведенных для этого местах, откуда его увозят уборочные машины.

— А отказываться от одежды из меха стало сейчас признаком просве

щенного, утонченного вкуса,— весело рассказывает Бекки.

Она страстно надеется увидеть лося, а я, наслушавшись охотничьих легенд бывалого и невозмутимого Стива, все всматриваюсь в чащу, и мне чудится уже, что мелькают в кустарнике юркие куницы и роскошные росомахи, изящные и ловкие выдры, лисицы, что в ветвях притаились рыси и совы, а за каждой скалой может объявиться косолапый.

Аляскинцы гордятся, что североамериканский лось значительно крупнее и мощнее европейского, и называют его здесь не «элк», а «мус».

Джим упоенно рассказывает о встречах с лосями и, закончив, сдергивает с головы ленточку. Волосы его рассыпаются по плечам иссиня-чер-ным индейским водопадом. Милая, нежная Бекки, ей так и не посчастливилось за всю поездку увидеть муса. Сдается мне, что она приедет сюда еще. А Джим-то наверняка в восьмой раз.

Он здесь^ летом работает и как старожил хорошо ориентируется:

— Понимаешь, нам надо проскочить между Северными отрогами Скалистый гор: Чугачами, хребтом Врангеля и на севере — Аляскинским хребтом. И когда мы вырвемся на Юконское плато, то до нашей цели — уже рукой подать.

Да, мне это понятно. Не только потому, что подолгу сидела над атласами и картами. Для меня эти названия звучат знакомой мелодией, потому что они связаны с Русской Америкой. И я начинаю тоже рассказывать об этой земле, потому что история Аляски — это страницы и русской истории. Началась она с легендарного плавания кораблей Беринга и Чири-кова в 1741 году. Затем в течение 126 лет земли Аляски принадлежали Российскому государству. В научной литературе и в американских музеях то, что происходило здесь до прихода русских первооткрывателей, называется доисторическим периодом...

Попутчики задумчиво вглядываются в безлесные скалы, безжизненные склоны гор, вершины которых на высоте около тысячи метров холодное арктическое дыхание, как по линеечке, окутало в июне снеговым покровом. Только в лощинах и щелях снег спускается ниже пушистыми бородами и сверкает заледенелыми блестками.

— Это похоже на эскимосскую праздничную шапку, — слышу я голоса моих товарищей.— Здесь леса растут лишь в долинах. Трудные горы. Тяжело было первопроходцам.

Южнее нас остается Коппер-Сентер на реке Медной, или Коппер, которая впадает в Аляскинский залив. Долину Медной и ее окрестностей прошли и