Вокруг света 1996-04, страница 67

Вокруг света 1996-04, страница 67

что делал три года тому назад, воюя с немцами, — возглавил Службу наблюдения и связи в Морском управлении Северо-Западной Армии. Служба эта как размещалась при Не-пенине в кадриоргском особнячке, так в нем же и возродилась, благодаря стараниям ее последнего главы — каперанга Новопашенного. Старания же Петра Алексеевича были направлены на то, чтобы вызволить из Питера как можно больше бывших сослуживцев, которым грозила «чрезвычайка». При этом в Красном Питере невольными заложниками оставались его жена и дети.

РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: «...Отец организовал из Ревеля помощь морякам, которые должны были скрываться. Он посылал курьеров в Петербург к маме. Мама по вечерам на извозчике оповещала этих моряков и помогала им бежать.

Во время последней (второй мировой — Н. Ч.) войны нас нашел в Берлине бывший солдат Нестеров, который был одним из тех курьеров-провожатых. Мама хотела бежать с ним к мужу в Ревель, но вернулась с самого начала пути, так как у Светланы начался жар. Эту группу потом всю поймали. Нестеров спасся, так как сумел отпроситься «до ветру»...

Мама припоминала случай, когда один из курьеров отсыпался у нее в квартире, а ночью началась облава ЧК. Прошли по всем квартирам, а до нас не дошли. Может быть, поленились подниматься на самый верхний этаж, где мы жили? Бывало, и такой пустяк спасал людей. Но пришло время, когда и мама должна была скрываться. Она переехала к крестной Светланы. Все комнаты в ее квартире были заняты солдатами и матросами. Кое-кто из них знал маму, но никто не донес, что это жена «царского офицера». И все же слухи просочились. Однажды пришел комиссар и стал допрашивать маму. Мама говорила, что детей она прижила вне брака, замужем никогда не была и никакого Новопашенного не знает. Убедила ли она комиссара своей наивной ложью, нет, но только он проявил к ней вполне определенный интерес и, прощаясь, объявил, что завтра заглянет «на чашку чая». Мама, ей было тогда двадцать лет, и она была прехорошенькая, немедленно собрала нас, вещи и съехала с опасной квартиры. Когда же комиссар заявился «на чашку чая», то наша родственница набросилась на него с обвинениями, что мама якобы обокрала ее, а он — ее покровитель и, она смеет думать, что и отец внебрачных малюток. Обескураженный кавалер ретировался. Мы же все были спасены от столь опасного внимания к нашей семье...»

СТАРОЕ ФОТО. Юная женщина со смятенным, чуть растерянным взглядом. Слишком много всего — от житейских перемен до вселенских потрясений — обрушилось на ее премилую головку в эти два года: раннее замужество и война, тут же забравшая мужа из дома, рождение — одной за другой — двух дочерей и голодный, холодный, опасный на каждом шагу Питер, гражданская война, муж за кордоном, посыльные-курьеры, полуподпольная жизнь, ежечасный страх грубого стука в дверь — что для них ее крошечные дочурки, если они и царских детей не пожалели? И все же во взгляде — решимость жить и бороться, помогать ближним и выживать самой, прикрывая детей.

Наконец и она решилась на побег...

«По рассказам мамы, она бежала с нами на санях через Финский залив. Помогли англичане. Я предполагаю, что это было под конец 1920 года, так как она закутала нас в меха. Ямщик неохотно нас взял. Он боялся, что плач маленьких детей всех выдаст. Но мы вели себя смирно и даже не кричали, когда сани перевернулись...

...Из Ревеля родители переправились в Англию, в Лондон. Отец работал в обсерватории. Но они не смогли прожить там на скудное папино жалованье и переехали в Германию...»

В Германии начала двадцатых годов было еще сложнее прокормить семью. Но морально, психологически жить там русскому эмигранту было много легче, чем в гордом Альбионе, упивавшемся лаврами победителя и презиравшего своего провоевавшегося союзника, да еще подписавшего капитулянтский мир с Германией в Бресте. И немцы, и русские,

нашедшие приют на земле вчерашнего противника, чувствовали себя примерно одинаково: как пассажиры, потерпевшие общее кораблекрушение. Правда, немцы были у себя дома, где, как известно, и стены помогают. И все же Германия стала для недавних российских подданных пусть не родной матерью, но вполне гостеприимной мачехой.

«Берлин из-за близости к России, — свидетельствует «русский без Отечества» Михаил Назаров, — поначалу превратился в «проходной двор», через который эмигранты постепенно распределялись по другим странам... В 1922-23 годах в Германии жило около 600 ООО русских эмигрантов, из них 360 ООО в Берлине... В Берлине выходили десятки (русских — Н. Ч.) газет и журналов, работали три русских театра. Множество известных ученых продолжали свою деятельность в Русском научно-философском обществе, Религиозно-философской академии, в Русском академическом союзе; возникли десятки профессиональных объединений (инженеров, адвокатов, промышленников и т.д.), политических партий».

Возникло и Общество взаимопомощи офицеров бывшего Российского императорского флота. Возглавил его Петр Алексеевич Новопашенный.

«...Деньги отца не интересовали, поэтому жили мы очень скромно. Папа подрабатывал поделками с инкрустацией перламутра под японцев (научился в японском плену), а мама рукодельничала».

Веймарская Германия весьма напоминала РСФСР двадцатых годов. Обе страны, потеряв монархов, пережив разруху военного поражения, зализывали раны и пестовали свои новонабранные армии, пока что помогая друг другу...

Несомненно, в штабах рейхсвера помнили, кто такой адмирал Непенин, знали историю с шифрами, и теперь уже в подробностях, а значит, были осведомлены и о той роли, какую сыграл в разгадке кодов кайзеровского флота ближайший помощник Непенина, а затем и его преемник, капитан 1 ранга Новопашенный, ныне швартовщик на прогулочных причалах Трептов-парка. Разумеется, никто из бывших противников не собирался ему мстить. Более того, его, отменного профессионала, пригласили работать в дешифровальный отдел Главного штаба рейхсвера. Новопашенный принял приглашение.

«Интересовались им и американцы... Несколько раз из СССР к нам подсылали моряков, якобы друзей, которые слишком въедливо расспрашивали о работе отца. А подселившийся к нам на квартиру некто Лев Семенович Багров вел себя настолько подозрительно, что мы не без оснований считали его агентом НКВД. При всем при том, Багров числился в Союзе моряков, возглавляемом отцом. Следы этого человека таинственно исчезли в Швеции.

И все же Союз русских моряков в Берлине действовал успешно, оказывая бывшим русским морякам офицерам посильную помощь. Бывало, что из Франции, которая не очень хорошо обращалась с эмигрантами, высылались бывшие русские моряки. Так, у нас очень часто появлялся Бут-кевич (бывший капитан 2 ранга Виктор Николаевич Бутке-вич - Н.Ч.)

Ходатайства папы большей частью были успешны. Только в одном, трагическом, случае ему ничего не удалось.

Арвид Манфредович фон Буш, бывший лейтенант Российского флота (выпуска 1915 года), был арестован по доносу, обвинявшему его в крепких высказываниях по адресу Гитлера. Папе написал священник, который навещал Арви-да Манфредовича в тюрьме, с просьбой помочь. Но до расстрела оставалось 10 дней, и папа ничем не смог помочь...

Папа не принимал германского подданства и каждый год продлевал свой нансеновский эмигрантский паспорт. Он верил, что рано или поздно вернется в Россию...

И он действительно, вернулся на Родину, но, увы, вовсе не как ее гражданин.

В мае 45-го мы жили в маленьком тюрингском городке Ринглебене. Городок находился в американской зоне оккупации. Но в один день все резко изменилось — американцы, по договоренности со Сталиным, ушли за Эльбу, и бук