Юный Натуралист 1982-07, страница 46

44

КОЛЕСОМ ДОРОГА!

К Орехьевне приехал правнук Пашка.

— А ты-то видел журавлей? — спросил меня он.

— Прошлой осенью,—ответил я.— Но далеко отсюда, на овсяном поле, пешком не дойти.

Но правнук и не думал ходить пешком. Он подговорил внука, соседского Мишку, и оба они — внук и правнук — забрались верхом на лошадь нашу, Тучку, и отправились искать журавлей.

До овсяного ноля они не доехали, доехали до картофельного, тут их и поймал возчик Агафон.

— Отвези Павла,— уговаривала меня Орехьевна.— Покажи ему журавушек.

Я завел машину, которая давно скучала в сарае, взял с собой и внука и правнука, и мы поехали.

Мишка-внук повесил на грудь большой морской бинокль, а правнук Пашка надел на голову шапку-ушанку.

— Для маскировки,— пояснил он,— чтоб журавли меня не заметили.

Солнце уже салилось, когда мы добрались до овсяного поля. Никаких журавлей видно не было, и ребята хотели выскочить из машины, но я не пустил.

— Сидите спокойно.— сказал я.— Журавли машину не боятся, а как увидят человека — сразу напугаются.

— Кто же страшней? — задумался Пашка.— Человек или машина?

— По-моему, машина,— сказал я.

— А по-журавлиному — человек?

—- Выходит, так.

— А я ничего не боюсь,— заметил Мишка.— Ни машины, ни человека.

Солнце ушло за дальний лес — настали сумерки.

Из машины мы видели, как дорогу перебежала лиса, а потом откуда-то издали послышалось тихое, очень уютное «курлы-курлы» — и над овсяным полем поднялись журавли.

Низко-низко, задевая огромными крыльями колосья овса, они летели к нам — клиньями, семьями, косяками.

Их было много, очень много, и, когда первые достигли машины, мы не увидели неба. Оно не умещалось среди журавлиных крыльев.

Небо шуршало над нами, шептало, и Пашка шептал мне на ухо:

— Куда это они? Куда?

— На ночлег. В журавлиное болото.

Так летели журавли с полчаса — и пропали. Затихло небо над нами, Большая Медведица опустила на овсяное поле свой ковш.

В сумерках поехали мы домой. В свете фар

мелькали придорожные кусты, болотные травы. Болота подходили здесь к самой дороге.

— А это болото — журавлиное? — спросил Пашка.

— Не знаю,— сказал я.— Давайте проверим.

Мы остановились и вышли из машины.

На болотных кочках, неподалеку от дороги, виднелись странные светлые фигуры.

— Спят,— тихо сказал я.

Пашка схватил бинокль, Мишка стал этот бинокль у него отнимать, и пока внук и правнук толкались локтями — журавли проснулись.

Всколыхнулось что-то в болоте, зашуршали серые травы, и над нашими головами полетели журавли, все глубже забираясь в небо, и спрятались в ковш Большой Медведицы.

— Зря мы разбудили журавлей,— сказал я ребятам, когда мы возвращались домой.— Пускай бы себе спали спокойно.

Никто мне не ответил.

Спал внук Мишка, прижав к груди бинокль, спал правнук Пашка, накрывшись шапкой-ушанкой.

В ту ночь мне приснилось, как журавушка-журавель пришел к нам в деревню. Он кланялся всем встречным — людям и кошкам, собакам и петухам.

И я в ответ поклонился ему и сказал журавлиные слова:

— Колесом дорога!

ЦЫБЫ И ТЮКИ

У Орехьевны на дворе живут куры с цыплятами. К ним приставлен петух по имени Гор-

деич.

Каждый день, с утра до вечера Орехьевна гуляет с курами во дворе и покрикивает:

— Цыба-цыба-цыба... Тюка-тюка-тюка...

— То «цыба», то «тюка»,— сказал я.— Ничего не пойму. Кто тут цыба, а кто тюка?

— Чего ты не поймешь? Цыбы — куры, а тюки — цыплята. Подрастут — цыбами станут, а пока что они тюки, видишь, как носиками тюкают.

— А Гордеич тоже цыба?

— Ой, чего ты говоришь! Какая же Гордеич цыба? Услышит еще чего доброго — осерчает.

Гордеич и вправду был гневный петух, гвардейского нрава.

Как увидит опасность — сразу гонит кур к дому, раздает пинки направо и налево, не разбирая, где тут цыбы, а где тюки.

Загонит кур во двор, а сам на забор взлетит и кричит грозно: «Как берегу!»

Меня Гордеич очень не любил, ругался и грозил шпорами.