Костёр 1968-03, страница 52

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ В БАРХАНАХ

А. То ми лип

Командировка кончалась... Билет на самолет «ИЛ-18» часов — Ленинград, дом... Но — встреча на геологической базе

и, значит, через несколько — и старый приятель шофер-экспедиционник Академии наук Виталий Федорович Селиверстов изменил мои планы: «Возвращаешься, Николаич? (Это — мне). Я—тоже. Своим ходом до Москвы. Пошли вместе...»

Соблазн был велик. Я оказался в кабине экспедиционного вездехода на шоссе Ташкент — Бухара и дальше, дальше...

с

О

шоссе Чарджоу

то десятый километр Термез. Здесь нам поворачивать, уходить в пески. Первый колодец. Первая стоянка чабанов.

...В тени машины на корточках сидят двое. Шофер-туркмен, смуглый, поджарый, с черными блестящими волосами под кепкой. Виталий— полная противоположность ему: светловолосый, крепко сколоченная фигура.

Виталий выясняет дорогу, мешая туркменские слова с русскими. Наконец, оба шофера поднимаются на ноги.

— Порядок, Николаич. До Нички дорога накатанная. Садись.

Знаю, что Ничка — поселок на берегу Каракумского канала, примерно третья или четвертая часть пути по бездорожью. Через десять минут на асфальт не остается и намека. Вездеход с ревом берет первые барханы...

Вот они какие, Каракумы. Бесконечное море застывших волн песка. Скелеты кустов. Остатки высохших трав.

Между прочим, пора бы уже добраться. Где же канал? «Накатанная» дорога чуть заметным следом прыгает в свете фар. Вспоминаю напутствие: «В пустыне тысяча дорог, лабиринт. Смотрите не сбейтесь». Но Виталий безмятежен. Успокаиваюсь и я.

С начала появились кусты. С листьями, не сухие. Потом юрты, дома. Даже комары. Тучи комаров, столько, сколько песка в барханах. Откуда комары в пустыне?

Клевер, — объясняет Берды Амалиев, чабан колхоза имени Ленина. Около его юрты мы остановились спросить путь к переправе. Гасим фары. Может быть, в темноте не так легко нас найти. Нет, находят... А Берды уже угощает зеленым чаем путников. Закон гостеприимства. Древний, славный закон.

Поперек канала — большой понтон со сходнями. Переправа. В самое сердце пустыни пришла вода, сокровище этих мест. Сейчас уже первая и вторая очереди Каракумского канала работают на полную мощность. И все равно мало. Не хватает воды этой плодородной, несправедливо обиженной земле. По каналу буксиры гонят грузы через Каракумы, снуют самоходные баржи, легкие катера раз

возят школьников по домам. По берегам канала воюют с песками две тысячи человек. Защищают воду.

— Поезжайте баржей, — сказали нам утром в конторе монтажного управления.— Для машины в песках дороги нет.

— А скоро придет баржа?

— Дня через три, может, через пять...

У нас тяжелая большая машина ГАЗ-69, это во-первых. Пять дней, а 'то и неделя — слишком большой для нас срок, это во-вторых. Посовещавшись, решаем идти в глубь песков, ориентируясь по колодцам.

^ тром солнце вынырнуло из песков красным. Рваные облака не предвещали ничего хорошего. И все-таки вперед, к центральному колодцу Сенгир! Барханы дымятся рыжими косичками песка и пыли. Чуть заметный след от колес огибает холмы. Ветер крепчает.

Через полчаса в наглухо закрытой кабине нечем дышать. Буро-желтая мгла закрыла солнце. Вот уже не различить песчаных гор, по которым карабкается наш «газик». Наконец, у самых колес обрывается колея. Афганец! Страшный юго-восточный ветер. Бич Каракумов. Мы вылезаем из кабины, пробуем оглядеться. Куда там! Раскаленный песок, поднятый дыханием афганца, сечет лицо. Мелкая пыль забивается в глаза, в уши, в нос. Термометр в кузове показывает сорок четыре.

...Трудно сказать, сколько мы блуждали в песчаной мгле. Неожиданно из сплошной стены пыли вынырнули силуэты сбившихся в кучу овец. Вскоре, наклонившись против ветра, крепко втыкая посох в песок, к нам подходил старик.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте!—двумя руками в знак особой радости жмем темную сухую руку.

— Чего ищем? Дорога терял? Афганец — дома надо сидеть...

Потом мы слышим обо всем, что нас интересовало.

— ...Ничего, ничего, скоро ветер кончится.

Мало-мало дует.

Два часа спустя в рассеивающемся пыльном тумане мы разглядели очертания домов и юрт знакомого поселка. Мы вернулись.

На вклейке фото автора