Костёр 1969-06, страница 63

ТВОЙ РИСУНОК

...Две вертикальные черточки, над ними — кружок. Что это такое? Дерево. Какое? Береза, сосна, тополь? Неважно. Просто дерево, все равно какое. Сверху рисунок густо замазан синим карандашом: небо. Внизу течет речка. Она закрашена тем же синим карандашом, что и небо. Таня К. или Сережа М., которые ее нарисовали, знали, конечно, что синий цвет воды совсем не такой, как синий цвет неба. Но ведь они рисовали «все равно какую» речку: не Дон, не Кубань, не Волгу. Вот им и было все равно, какого она цвета.

Страничка с неровными, рваными краями. Она в спешке вырвана из тетради по арифметике. Клеточка (или линейка) грубо просвечивает сквозь дерево и небо. Тут же, на рисунке, надпись огромными буквами: «Напечатайте, пожалуйста, мой рисунок в «Костре».

Допустим, «Костер» напечатает этот «все равно какой» рисунок, и его увидят тысячи ребят. Что они узнают о местах, где живет их ровесник-художник? И о самом художнике?

А ведь если художник внимательно, с любовью относится к тому, что изображает, по его работе можно многое сказать о нем самом. Вот он рисует своего друга. Он хорошо знает этого человека,—знает, например, что он добрый, но малость рассеянный и неуклюжий. Художнику важно сделать портрет не только похожим, но и выразить в нем свое отношение к другу — сердечное и в то же время чуточку насмешливое. Друг, может быть, и не красавец, и одет не изысканно, — но для художника он прекрасен тем, что он один такой на свете, тем, что неповторим его характер.

Ну а дом, река, цветок, дерево? Скажете, неодушевленные предметы? Ничуть не бывало! У каждого дерева свой характер. Даже деревья одной породы для художника — разные. Художник видит, что утром дерево иное, чем вечером. Утром оно пронизано солнечным светом, легкое, сквозное. Вечером темнеет, «тяжелеет». Художник передает в своем рисунке время дня и года, погоду, состояние природы, которое можно сравнить с человеческим настроением. Пасмурный, дождливый, осенний день — грусть, уныние. Ясное весеннее утро — радостная бодрость. И средства, которыми художник добивается этого, — неодинаковые. Не всегда, например, нужно по

дробно и тщательно вырисовывать каждый листик и травинку.

Вообразите себе непогоду. Изогнутые стволы молодых березок. Взъерошенные, темные кроны дубов. Поле, по которому, как по морю, пошли волны. Тревожное состояние природы как бы сообщается самому художнику. Тут уж не до травинки, не до листика! Ведь нужно-изобразить порывы ветра, ливень...

Предположим, Оля Д. задумала нарисовать котенка. Как же она это делает? Котенок «загнан» в самый угол большого листа. Он слишком мал для такого простора. Его так и хочется сделать покрупнее, выделить: ведь он герой рисунка. Котенок, правда, нарисован внимательно, но, кроме Мурзика, на рисунке почти ничего нет. Лишь кое-где на белой бумаге разбросаны палочки, изображающие кустики. Можно только догадываться, что Оле хотелось нарисовать котенка на снегу.

Можно было бы продолжить рисунок!

...Снег на дворе рыхлый, мягкий. Местами он синеватый, местами розоватый или желтоватый. Котенок, наверно, впервые видит снег. Он с любопытством озирается, принюхивается. Может быть, Мурзик встретит во дворе собаку, а может мышь. Может быть, он испугается, а может быть, обрадуется: сейчас поохочусь!

Рисуйте же! Придумывайте с помощью кисточки и красок свой рассказ или сказку. Но только — свою собственную сказку.

К Новому году «Костер» получил от читателей тридцать шесть одинаковых Дедов-Морозов. Все были похожи на одну и ту же поздравительную открытку. Непонятно, ребята, зачем вы срисовываете? Срисовать — все равно что списать. Придумать рисунок самому— гораздо увлекательнее!

Вы можете нарисовать своего товарища, когда он сидит перед вами. Можете нарисовать его потом, без него, по памяти. Рисуйте животных, деревья, посуду и овощи на столе. Можете что угодно нарисовать по воображению. Но в какие бы времена и страны ни завела фантазия вашу кисточку, — всегда помните, что вы рисуете живое, будь то человек, дерево или ваза с фруктами. Вы ведь хотите, чтобы все на свете увидели их вашими глазами и полюбили их так же, как любите вы.

Н. Слепаковс*

8 «Костер* № 6

57