Костёр 1969-11, страница 23

задыхающийся, ослепленный усталостью, рука его коснулась стенки бассейна.

Финиш!

Ноги его дрожали. Митька прислонился плечом к гладкой зеленой стенке и закрыл глаза.

На трибунах орали, хлопали, топали ногами.

«Чего это они? — подумал Митька. — Я же доплыл. Доплыл ведь, а? Я же первым доплыл!»

Кто-то тронул его за плечо. Митька поднял голову и увидел тренера.

Тот стоял на коленях на бортике бассейна, перегнувшись к Митьке.

— Ты чего остановился, чудак? Секунды две потерял.

— Думал, фальстарт. Какое время? — спросил Митька и весь напрягся, ждал.

— Нормально. Одна минута шестнадцать и две десятые секунды.

Митька подпрыгнул в воде, что-то заорал непонятное и ликующее и вдруг встал вниз головой, только ноги торчали над водой.

— Вот чудак-парень, — тренер покачал головой.

Митька взлетел по лесенке на бортик, смешно подтянул мокрые трусики, шмыгнул носом.

На трибунах засмеялись, но Митька не обиделся. Он сам засмеялся.

Тоже делов-то — трусы! Велика важность, не в трусах дело.

Он поднял голову и улыбнулся. Всем — Тане, Коле Прохорову, Надьке, всем-всем.

Пусть себе смеются. Они не обидно смеются, а как надо, с понятием.

¥1. Испытатель

Прошло два месяца.

Митька ходил в бассейн через день.

Он уже носил на куртке такой значок: бегун на синем поле, а внизу цифра II. Значок второго спортивного разряда.

Ни у одного пятиклассника в школе не было такого значка. Второй взрослый разряд — это вам не кот начихал.

Только у очень немногих старшеклассников были такие.

Теперь ему смешно было вспоминать и свои терзания и свои нелепые трусы на первом соревновании.

Мама купила ему прекрасные японские плавки — полосатые, просто загляденье. И Митька уже почти не выделялся среди ребят своей группы.

Почти, — потому что он был все-таки помладше других и самый на вид щуплый, даже нельзя сказать — щуплый, а просто потощее других.

Анатолий Иванович смеялся, говорил, что Митька еще не успел накопить мяса, а о жире и говорить нечего — кости, туго обтянутые кожей, да под ней витые веревки мышц, шмыгают, как юркие мыши.

Вообще-то по сложению своему Митьке полагалось бы плавать брассом.

Почему-то так уж получалось — тощие и длинные — брассисты, а поплотнее, пообтекае-мей — кролисты.

Но Анатолий Иванович говорил, что нет правил без исключений и еще, что у Митьки талант от бога.

Он, конечно, не Митьке это говорил, а какому-то незнакомому пожилому дядьке, кото

рый пришел как-то на тренировку и внимательно разглядывал всех цепкими, колючими глазами. Неприступный такой дядька. Толстый—* настоящая глыба-неулыба.

А потом их построили, и этот дядька подходил к некоторым и бесцеремонно ощупывал, оглядывал. Митьку тоже ощупывал. Больно ухватил его за плечо, помял, потом ткнул жестким пальцем в живот и хмыкнул.

«Во дает! — неприязненно подумал Митька. — Будто коней покупает, только что в зубы не глядит».

Митька видел, что и Анатолию Ивановичу это не больно-то приятно, он чуть заметно морщился, но не возражал — видно, дядька этот был каким-то плавательным начальством.

Потом тренер и начальство отошли и о чем-то долго говорили, и вот тогда-то Митька — уши топориком — и услышал про талант от бога.

Дядька чуть-чуть скривился и ответил:

— Тощ уж больно твой талант.

Анатолий Иванович рассмеялся.

— Были бы кости, мясо нарастет. Возраст у парня такой — так и тянется к солнышку. Что твой бамбук.

Потом они отошли дальше, и как Митька ни старался, ничего больше не услышал.

Но и того, что он слышал, было достаточно: Митька изо всех сил старался сдержать себя, не показать другим, что его просто распирает от гордости.

После прихода этого важного дядьки группу разделили.

Митьку и еще шестерых продолжал тренировать Анатолий Иванович, а остальных —• новый тренер, молодой парень.

3*

19