Костёр 1974-06, страница 36
экспонаты для этого зала. Писали в Пушкинские музеи страны. Просили помочь. Были рады каждой фотографии, книге, газетной вырезке. Много работали сами. Делали макеты, окантовку, лепили скульптуры. Рисовали, стараясь запечатлеть на бумаге картины, вставшие перед глазами. Экскурсия по музею закончилась, и в книге отзывов появляется много восторженных записей. На участников конференции школьный музей произвел самое сильное впечатление из всего увиденного в Бердах. Еще В. Г. Белинский писал: «Придет время, когда Пушкин будет в России поэтом классическим, по творениям которого бу дут образовывать и развивать не только эстетическое, но и нравственное чувство... Конечно, придет время, когда потомство воздвигнет ему вековечный памятник...» Один из камешков этого памятника — музей в Бердской школе. К. Севастьянов ПО ТРОПИНКЕ Ч&г — Я вас спрашиваю, вы собачий язык понимаете? О чем тогда с вами разговаривать... А охотничий? Как! И его не знаете? Брехнуть, что ли? Вот я, вроде и не человек, а простой ирландский сеттер, но понимаю и что значит «бить прутом», и что чутье бывает «как уголек», и многое другое. Вы спросите, кто меня этому научил? Мой хозяин, егерь Михал Михалыч. Может, вы и книжку не читали, в которой Михал Михалыч и про меня написал?.. Огненно-рыжего Ярика вы встретите на страницах книги «Лисичкин хлеб». Издательство «Детская литература» составило ее из рассказов замечательного русского писателя Михаила Михайловича Пришвина. Страстный охотник, Пришвин сам нередко называл себя егерем. Одна из его книг так и называется: «Записки егеря Михал Михалыча». Но этот человек ходил по лесам и болотам не только с ружьем и котомкой, обязательно — с записной книжкой. И главной добычей его была не куропатка, и даже не тетерев, а слово. Услышанное в глухой деревушке и в сторожке лесничего, напетое весенней птицей и нашептанное листопадом, блеснувшее в излучине реки и прозвеневшее мартовской капелью, омытое грозой и овеянное ветром русское слово. «На родине у нас даже синицы по-русски поют, — писал он. — Кажется, на родине и одуванчик разлетается по-своему. А все это вместе между людьми сливается и расходится языком из уст в уста по стране. Нужно это испытать, чтобы понять совершенно». Мы часто говорим: «природная русская речь». А для Пришвина, выходит, она была речью самой природы. И он всю свою жизнь постигал природу, чутко, как художник, и внимательно, Ч II I' II III И И II как исследователь. Она поддавалась, обезоруженная этим терпением, и один за другим отдавала ему ключи от своих тайн. Каждое дерево в лесу, каждый цветок на поляне известны Пришвину. И звериный след на земле, и птичий крик в вышине — все это ему вдомек. И все это оживает на страницах его книг. «Если бы природа, — писал Константин Паустовский, — могла чувствовать благодарность человеку за то, что он проник в ее тайную жизнь и воспел ее красоту, то прежде всего эта благодарность выпала бы на долю писателя Михаила Михайловича Пришвина». Кто знает, может быть, она и чувствовала эту благодарность по-своему, ведь природа открывается не всякому сердцу — только любящему. Этой любовью к нашему лесу, к тем, кто бегает, летает, крадется и шуршит в нем, отмечен каждый из рассказов книги «Лисичкин хлеб». Читаешь ее — и будто сам бродишь по холмам и низинам, дышишь озерным и лесным воздухом. И словно начинаешь понимать голоса зверей и птиц и открывается тебе сокровенная речь русской природы... Многое узнаешь, читая эту книгу: и почему у оленя по шкурке рассыпаны частые белые пятнышки, и как тетерева от ястреба в снегу спасаются, и зачем рябчиха, завидев Ярика, притворяется раненой. Даже в не , однажды виданных, самых обычных вещах много удивительного и красивого. Всюду на земле Пришвин умел находить прекрасное. В поисках красоты ходил он по лесам Севера, Дальнего Востока, родной ему Центральной России. Весь путь своей жизни сравнивал он с лесной тропинкой. Она была для него знаком союза людей и природы. Этой тропой согласия с природой, тропой любви к родной земле поведут вас его рассказы. Обязательно прочитайте их. В. Смык |
