Костёр 1983-03, страница 42

ПЯТИЛЕТКА В КРАСНОМ ГАЛСТУКЕ

Бурка для джигита

— Если кто-нибудь приезжает к нам в аул, — говорит Темирхан Темирбула-тович, — обязательно просит показать, как делают андийские бурки. И тогда я веду гостей к юным мастерицам.

Мы поднимаемся с директором школы по узкой извилистой улице. Вдали — сквозь зябкую дымку — желтеет склон Бахарганского хребта. Шумит в холодном ущелье, несется меж валунов река. Мы идем к Захраиль Абакаровой, ученице седьмого класса Га-гатлинской школы, одной из лучших мастериц аула.

Сакля стоит у самого обрыва. Огромное облако, поднимаясь из долины, цепляется за ее крышу, ползет вверх, трется о глиняные стены, тает за перевалом.

В сакле тепло. Старый чабан Мирза сидит у печки, глядит на тлеющий кизяк. Бабушка Байзат расчесывает железным гребнем густую овечью шерсть. А Захраиль измельчает ее цивом — туго натянутым луком.

— У нас в Дагестане что ни аул, то свой язык, свое ремесло, — говорит дедушка Мирза. — Вот унцукульцы делают из абрикосового дерева трубки, рукоятки кинжалов, трости. Украшают орнаментом, металлической насечкой. Или, например, кубачинцы — на весь мир известные златокузнецы. В старину любой воин считал за счастье обладать клинком, украшенным в Кубачах. А мы, андийцы, прославились тем, что придумали бурку.

Слушая старого горца, я смотрел, как Захраиль расстелила на полу полотно, разложила на нем расчесанную шерсть в три слоя — сначала самую длинную, потом короче, а сверху — самую короткую. Обрызгала ее горячей водой, чтобы лучше свалялась. Завернула в полотно, стала катать.

— Говорят, для чабана бурка — второй дом, — продолжает дедушка Мирза. — Правду говорят. Надо переночевать в горах — раскинешь ее на земле у костра. Тепло. Вот

что значит бурка. Это — лучший подарок для джигита.'

На печке в большом чане закипела вода. Бабушка Байзат бросает туда кору чинары, немного железного купороса. Захраиль разворачивает полотно и опускает в кипящую воду тяжелый серый войлок. Через три часа он станет черным.

Потом на нем поднимут ворс крепко связанными пучками льна, укрепят его слабым раствором столярного клея, раскроят. Останется только сшить войлочные куски суровой нитью. И будет готова бурка. Накинет ее на плечи чабан, улыбнется пионерке, скажет: «Спасибо, Захраиль!»

До П9здней ночи топится печка, кипит вода в чане. До поздней ночи мы сидим с Захраиль и бабушкой Байзат в сакле, слушаем рассказ старого Мирзы.

О том, как в первые годы после революции дагестанские мастера преподнесли свои удивительные изделия Владимиру Ильичу Ленину. Ленин подарил им в ответ свою фотографию с надписью: «Для Красного Дагестана».

О героях гражданской войны, Буденном и Чапаеве, которые мчались на конях впереди своих краснозвездных отрядов, и бурки, как птицы, летели за плечами.

— Настоящие были джигиты, — говорит дедушка Мирза. — Не зря носили андийские бурки.

За окном в высоком небе мерцают зеленые звезды. Звонко кричат петухи. Мы ложимся спать.

И снится мне, как клубится пыль под копытами скакунов, как сверкают сабли в руках красных конников, как развеваются бурки за их плечами...

Утром . я уезжал. Захраиль подошла ко мне и сказала:

— Возьмите с собой бурку. Я ее сама сделала. Совет отряда решил передать ее в музей Московского совета пионерской организации. Пусть все ребята знают, какие бурки шьют пионерки в нашем ауле.

Е. ЛУКИН