Костёр 1983-05, страница 25

\

УРОКИ

Борис НИКОЛЬСКИЙ

В детстве я очень любил разглядывать географические карты. Было в них нечто манящее, притягательное, поражающее мое мальчишеское воображение. Казалось удивительным, почти непостижимым то, что эти глянцевитые, разноцветные листы обычной бумаги сумели вобрать в себя весь мир с его континентами и морями, с его реками и возвышенностями, лесами и пустынями, с гигантскими городами и маленькими островками, затерявшимися в океане. Какой огромной, какой замечательной представлялась наша земля, когда одну за другой я перелистывал карты географического атласа!

Я всматривался в извилистые ниточки железных дорог, в морские пути, ведущие к портовым городам с неизменно звучными названиями, и ветер далеких путешествий и открытий, казалось, начинал шелестеть над листами атласа.

Но среди всего этого разнообразия и разноцветья географических карт была одна, в которую я вглядывался с особой гордостью и особым волнением — Союз Советских Социалистических Республик.

СССР.

В отличие от других карт эта карта была живой. Да, она умела оживать. Она оживала, когда в нашу квартиру почта приносила письма со штемпелями далеких городов, когда в радиодинамике звучал голос диктора, рассказывающего о стройках пятилеток, когда в наш дом приходили люди, побывавшие на этих стройках... Турксиб и Магнитогорск, Днепрогэс и Ферганский канал эти слова до сих пор звучат для меня словно пароль моего детства. Я отыскивал эти названия на карте, и географические обозначения вдруг переставали быть только географическими обозначениями. Карта разговаривала со мной голосами людей, приезжавших оттуда, где воздвигались плотины, под-

22

II

ИИ

Рисунки Д. Титова

нимались заводы, строились новые города... Это и были мои самые первые уроки географии.

Да, главные уроки географии я, как и многие мои сверстники, получал не за школьной партой.

Никогда не забуду карту Европы, висевшую на стене в нашей комнате в 1944 году. От севера к югу извилистой цепочкой тянулись по ней булавки с маленькими флажками. Так мы отмечали на карте линию фронта. Помню, с каким радостным ликованием, с каким торжеством мы передвигали эти флажки сначала все ближе к границам нашей страны, потом — все ближе к столице фашистской империи — к Берлину. Как прекрасно, как возвышенно звучали тогда названия городов, освобождаемых нашей армией! Что там учебники географии! — никогда ни один урок, ни одно домашнее задание мы не твердили, не повторяли так, как эти названия! Мне кажется, до сих пор я помню эти названия наизусть.

Недавно, разбирая свои старые бумаги, я отыскал эту старую, уже обветшавшую, потрепанную на сгибах, насквозь исколотую булавками карту. Я держал ее в руках, как самую дорогую реликвию, и снова испытывал то же самое волне

ние, которое испытывал тогда, в дни войны... Тогда, в 1944 году, передвигая по карте маленькие флажки, мы верили, что эта война, принесшая столько горя, столько смертей и разрушений, будет последней в ^истории человечества, что мир навсегда воцарится на нашей земле...

Теперь мы знаем, что путь к миру оказался не таким простым и легким, как нам представлялось тогда. Сколько раз за прошедшие годы мы с тревогой вглядывались в карту мира, в те страны и города, где вспыхивал жестокий огонь войны! Корея и Вьетнам, Ливан и Сальвадор — этот огонь начинал полыхать повсюду, куда протягивались алчные руки империализма, алчные руки тех, для кого все географические карты мира — это лишь карты театра военных действий...

Вспоминаю, как несколько лет назад, в ясный осенний день я бродил по знаменитому Арлингтонскому кладбищу в Вашингтоне. Я шел к могиле Джона Кеннеди, американского президента, убитого заговорщиками, но забрел на боковую тихую, усыпанную желтыми листьями дорожку. По обеим ее сторонам возвышались одинаковые белые столбики — надгробия. Я наклонился к одному из них и прочел: «...убит во Вьетнаме...». Наклонился к другому и опять: «...убит во Вьетнаме». Взглянул на третий и снова: «...убит во. Вьетнаме». И еще. И еще...

Здесь лежали американские солдаты, погибшие во время войны во Вьетнаме. Во имя чего отдали свою жизнь эти молодые парни? Что, кроме по