Костёр 1984-06, страница 32

*

Входить в учительскую, стучать, толпиться у двери строго запрещено. Учительская — святыня в школе. Ну, а дела не ждут. Мало ли какие мелочи школьной жизни требуют разрешения. Вот и атакуют мальчишки учителей на подступах к «святыне».

Трещит звонок на урок. На минуту школа наполняется гулом.

И снова тишина — с улицы мальчишки занесли ее в классные комнаты...

А дворик опустел. Ребята придут сюда снова только через три с половиной часа, на большой перемене.

Или, как говорят здесь, во «время чая».

МУСУМАЛИ

Первым, с кем я познакомился в Солвези, был четырнадцатилетний Синглетон Мусумали.

Когда я выгружал вещи из грузовичка, который привез меня в кэмпаунд, подошел скуластый, спортивного вида подросток с аккуратной шапкой черных вьющихся волос. Поздоровался.

— Разрешите помочь, сэр?

Не успел я ответить, как парень подхватил чемодан.

— Вы из России? Учитель? Будете учить математике? Завтра? Или сначала отдохнете с дороги?.. С математиками у нас беда! Не хватает математиков...

Добровольный помощник носился от грузовичка к дому как метеор, успевая на ходу спрашивать, спрашивать, спрашивать...

— А в доме у вас грязно, сэр! Надо убрать,— сказал Мусумали, втаскивая последний чемодан.

Весь день мы драили полы и подбеливали стены. Когда закончили уборку, Мусумали засобирался к себе, в общежитие. Но я усадил его за стол.

Долго мы пили чай, празднуя мое новоселье и обсуждая все на свете.

Родом Мусумали из племени бемба, из крохотной деревушки Малава, что километрах в ста к северу от Солвези. Закончил начальную школу, где семь лет зубрил азы наук, и поступил в среднюю. У Синглетона есть брат и сестра. Они тоже закончили начальную школу, но учиться в средней пока не могут. В семье нет столько денег, чтобы обучать всех сразу.

_ $

Вообще-то образование в Замбии бесплатное. Но каждому ученику приходится тратить в год 40—50 квач на тетради, школьную форму, питание. Столько же уходит на проезд от школы до дома и обратно. Где взять такие деньги крестьянину, живущему крохотным клочком земли? Так что, пока учится старший из детей, младшие работают на отцовских наделах и поджидают своей очереди. Не удивительно, в классах собираются ребята разного возраста. От тринадцати до двадцати лет! Появились в семье деньги — учись. Нет — на «нет», как говорится, и суда нет!

Мусумали часто бывал у меня. О чем только мы не переговорили с ним! Как все замбийские мальчишки, был он очень непосредственным: если смеялся, то до хрипоты, до икоты. Если горевал, то

до слез, без всякого стеснения. Если обижался... Впрочем, обижался Мусумали редко. Я даже обижался на него, что он такой необидчивый.

От других ребят, с которыми свела меня судьба в Замбии, отличался Мусумали бескорыстием. Когда Синглетон шел в бомо, я давал ему денег и просил купить на базаре овощей. Возвращаясь, он выкладывал сдачу до последней нгве. Иной бы обязательно зажилил медяк-другой и при этом стал бы божиться, что не брал. Мусумали — не таков!

Если с честностью у Мусумали было все в порядке, то вот математика ему никак не давалась. Чтобы он не отставал от класса, я занимался с ним после уроков, дополнительно.

Перед каждым таким занятием Мусумали запускал какое-нибудь проклятие, вроде: «Пусть бог покарает всех математиков, кроме моего учителя!» или «Господи, за что ты послал на меня муки такие!» и с облегченным сердцем садился за стол.

Занимался Синглетон так усердно, что не прерви я урок — сутки мог высидеть!

— Кем ты хочешь стат.ь, когда вырастешь?

— Механиком., чтобы машины ремонтировать.

— Почему механиком?

— Механик много зарабатывает. Если не лениться, можно класть в карман двести квач. В год

. получится две тысячи с лишком!

— Да зачем тебе столько денег?

— Как зачем? Дом куплю, машину... Машина будет — лавку открою, закуплю товаров — на это тоже нужны деньги. Много денег!

— Ух ты! — присвистнул я.— Вот так Мусумали! Вот так тихоня! Ну, а без лавки, без машины нельзя?

Синглетон замялся, испуганно посмотрел на меня.

— Один бог знает, как получится...

В бога Мусумали верил искренне. Я часто замечал, как он теребил Библию и что-то нашептывал. Даже на футбольные матчи приходил с каким-нибудь псалмом, переписанным от руки, и зубрил слово в слово.

Все мои каверзные вопросы насчет всевышнего Синглетон выслушивал снисходительно, как человек, уверенный в своей правоте.

Прожив с Мусумали бок о бок полгода, я уже подумывал, что знаю его лучше, чем самого себя. Но я-ошибся.

В апреле у Синглетона был день рождения. Недолго ломая голову над подарком, я решил подарить ему пухлую, богато иллюстрированную книгу о Советском Союзе на английском языке. Не книга — клад! Если бы мне лично подарили такую книгу в детстве, я бы прыгал до потолка.

Мусумали почему-то не очень обрадовался подарку.

— Дорогая, наверно...— полистав несколько страниц, сказал с сожалением.

— Бери, бери. При чем здесь «дорогая»?

Спустя неделю я случайно заглянул в один из

крохотных магазинчиков, что обрамляют базар в Солвези, и увидел там... книгу! Ту самую, о Советском Союзе... На обложке книги карандашом была написана фантастическая цена: 15 квач!

27