Костёр 1988-11, страница 41

I

ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ

WflMAi/

• • • • - • •

.v— HB HH

«iM

Рисунки О. Филипенко

Да, глупость и неправду пишут в книжках «НФ». Ищут повсюду цивилизации — ив космосе, и в океане, и даже под землей. А на самом деле другая цивилизация благополучно в наших квартирах устроилась, только никто об этом не знает, кроме меня. А вообще, рассуждать мне особенно некогда, того и гляди жареным запахнет. Какое-то у меня смутное предчувствие, будто вокруг нас, «неподотчетных неграждан», кольцо сжимается. Сначала приличные вещи — книжный шкаф там, пианино,— из квартиры вытурили, одни дохлые тела оставили. Ни почитать теперь, ни поиграть. Потом старичок кактус вдруг задурил. Теперь кошка... Или в них тоже кто-то влез? Да, инспектор ведь так и сказал! Завелись, мол, у нас в квар

тире гады

из ихних, из граждан, которые своих

же вытесняют. Так, может, и за наших «неподотчетных» взялись? Между прочим, я-то сам... Меня осенило. Это было, как взрыв. Кто-то по-

О

запрошлой ночью засадил меня в клетку и еще лез туда вдобавок, а утром выяснилось, что я просто в телевизор превратился. Кто мог такое подстроить? Уж не сам ли телевизор? Кроме него, некому.

Я понял, что пришла пора действовать. От волнения у меня даже голова зачесалась. Я на цыпочках подкрался к большой комнате и заглянул в нее. Не было никаких признаков заговора, вещи совсем не казались живыми, а уж гражданами и подавно. Не знаю, впрочем, чего я ожидал увидеть. Вошел и огляделся по сторонам, пробормотав: «Затаились, уроды целесообразные?» Сказал и подумал: а вдруг телевизор в самом деле не один? В любом случае надо разобраться. Как это у них принято — допросить с пристрастием. Пусть оправдывается, пусть доказывает! Я с опаской включил телевизор и сел перед ним. На экране появилась обычная сетка. Ну, и что дальше? Я стал отрывистым голосом задавать вопросы, как в фильмах про шпионов, а когда перешел на крик, то понял, что со стороны выгляжу очень глупо. Не получался разговор по-мужски или хотя бы по-человечески... Тут сообразил: человек с человеком-то не всегда поговорить может! А с телевизором — вообще безнадега. Ясное дело, надо самому становиться телевизором.

Окончание. Начало см. «Костер» №№ 8—10

Телевизионная сетка вдруг рябью пошла — знак, что ли? Или случайное совпадение? Ладно, там разберемся. Не успел я даже сосредоточиться, как произошел прямой переход. Вначале ничего не изменилось — стоим мы, два телевизора, друг напротив друга, и снова никакого общения. Хотел уж распрямиться обратно в человека, но слышу, вроде подсказывает' кто-то: «Смотри изнутри вовнутрь!» Как это? Я удивился. Куда надо смотреть? Подумал и усек: изнутри себя — вовнутрь вещи. Не знаю, что я там сделал, всмотрелся как-нибудь по-особенному или действительно «изнутри» взглянул, во всяком случае, я увидел вокруг себя совсем другой мир. Все цвета исчезли, звуки тоже. От вещей остались только контуры, сильно смахивающие на клетки самых разных форм и размеров, внутри которых что-то неторопливо колыхалось. Как мы пообщались с телевизором — не знаю, по крайней мере, без слов. Странно, что раньше, когда я превращался в вещи, такого мира не замечал. Наверное, плохо смотрел. В общем, мы имели с телевизором разговор на высшем уровне, и в результате выяснилось следующее.

Телевизор, оказывается, любит людей. Долгое время он был одинок в своей любви, потому что другие граждане не понимали его. Они пренебрегали людьми, считали их беспорядочно снующими сгустками бессмысленности, годными только для поверхностной эксплуатации. Этим твердолобым гражданам все было ясно. Ихние ученые давно вывели законы движения людей, даже наука такая есть: физика бессмысленных тел. Основных законов три. Первый — когда на человека не действуют никакие целесообразные силы, он спит или продолжает делать по инерции то, что делал до этого. Второй — полезность человека равна упорядоченности приложенных к нему целесообразных сил. Третий — действие одного человека вызывает противодействие другого. Косные старики, твердя о почитании законов, не придавали должного значения второму закону.

И только отдельные представители прогрессивной молодежи, глубоко изучившие теорию, верили: люди не так необузданны, надо просто помочь им обрести целесообразность. То есть они хотели дать людям счастье. А счастье возможно только при постоянном, а не временном использовании,

36