Костёр 1988-11, страница 46

первым делом подбежал к игре и... Он расстроился. Он даже загрустил. Никто и никогда не видел на лице у Алекса такого отчаяния. И Саша, чтобы утешить друга, был вынужден рассказать всю историю от начала до конца. Почему бы в самом деле не рассказать? На душе полегчает, а то, что не поверят,— так это, наверное, к лучшему. Марина обрадовалась.

— Ну ты заврался,— сказала она с долгожданным восхищением.— Я уж думала, ты совсем сдох.

И еще добавила, что имей она такую способность, то превратилась бы в мамину сумочку, чтобы мама всегда носила ее с собой. Алекс в свою очередь размечтался: он бы заделался журналом «Рыболов-спортсмен», и папа его изучал бы весь месяц. Вообще, Алекс отнесся к услышанному вполне серьезно. Он очень сокрушался о том, что такое ценное умение досталось не ему, растрачено по-дебильски (забыть подкол с магнитофоном было трудно), и к тому же бесследно пропало. Кстати, единственное, в чем Токарев we признался, было то, что именно он сбросил Марину в лужу. Не решился при Алексе. Отложил до более подходящего случая. Затем Алекс пристал к Саше с требованием, чтобы тот показал ему подробно, как нужно скрючиваться. Вдруг у Алекса получится? Какое-то время они спорили, потом Саша со вздохом: «Достал ты меня», приступил к показу. И... Марина взвизгнула. Чернаго раз десять повторил: «Токарь, ты где?»

Это было так, как будто, прогуливаясь по Невскому, он провалился в люк. Опять? Неужели опять в нем появилась зловредная энергия? На мгновение перехватило дыхание. Или кто-то другой теперь является источником? Алекс... Нет, не может быть. Алекс еще вчера хотел на Север ехать. Хотя, с другой стороны, он сразу зауважал вещи Токарева... Одно было ясно — эксперимент продолжается, и Саша вдруг ощутил усталость. Не ожидал он такого свинства. Совершенно был не готов. И даже вид обалдевшей Марины не развеселил его.

Друзья долго просили показать фокус еще раз. Но в конце концов убрались, потому что пришла мама и выпроводила их без особых церемоний. Мама вернулась слишком рано, она отпросилась с работы ввиду болезни ребенка. К ее удивлению, ребенок не лежал смирно в кроватке, а вместе с товарищами перекрушил полквартиры и был по всем признакам здоров. Конечно, радость от выздоровления дорогого сына превысила раздражение, и мама, поругиваясь, стала наводить порядок.

Потом у Токаревых был врач, пристыдивший родительницу за ложный вызов.

А когда пришел папа, относительное затишье кончилось. В квартире начало штормить. Папа долго искал вешалку, споткнулся о барахло, упавшее с антресолей, начал постепенно роптать и наконец обнаружил разбитую игру. Дальше разыгралась сцена, в которой солировал он. Потом родители заперлись в спальне, самозабвенно споря о чем-то. Наверное, о методах воспитания трудных шестиклассников. Саша был отправлен в свою комнату до вынесения приговора, и именно в это время...

Наконец, вечер последний

ГЕРОЙ

20. ...пришел новый гость. Точнее, гость уже присутствовал в Сашиной комнате. Конечно же, это был инспектор. Он расположился на кровати и, судя по всему, немного отвлекся, потому что когда Саша потряс его за плечо, встрепенулся и замахал руками, бормоча: «А?.. Что?.. Позвольте... Только в письменной...» В самом деле — бывший портфель с юных лет предпочитал лежачие места. Его взгляд вскоре прояснился, и он сухо сообщил:

— Незаконно вытесненные граждане возвращены в свои клетки. По факту чего оформлен соответствующий акт.

Взъерошенный Саша не очень обрадовался визиту. Даже «здрасьте» не сказал. И тем более не поинтересовался, как гость попал сюда. Молча уселся рядом с ним на кровати, а в голове его шевельнулась безразличная мысль: «Теперь шкаф откроется. Дождался Алекс свою «НФ». Потом все же едко сказал:

— Мне-то что до ваших граждан! Я буйная стихия, чего со мной лясы точить?

— Буду откровенен, Токарев,— твердо ответил инспектор.— В вашем случае я имею дело с новым явлением. Вы притворялись гражданином, некоторое время укрывались в полноценных клетках, причем собственных. Значит, вы... Вы — оборотень! Порядок взаимоотношений с вами, как с новым явлением, не определен никакими инструкциями, отсутствуют нормы учета, правила эксплуатации... Это страшно. Дело требует разбирательства, но я даже не знаю, обвинить вас или укротить на месте.

Саша с достоинством возразил:

— Я тут ни при чем. Это они виноваты, они! Я их всех расколол. Он сам признался.

— Кто? — сразу спросил инспектор, показав служебную хватку.

Саша пошел в атаку. Он был беспощаден и непримирим. Он заклеймил позором и окончательно разоблачил банду шестерых, возглавляемую телеприемником первого класса. Во всяком случае, ему так показалось. Инспектор хмуро выслушал и сказал, кивнув:

— Да, похоже на правду... Это людисты, сплотившиеся в Систему. Я предполагал...— он вдруг начал теребить замочки на пиджаке. Наверное, занервничал.

Саша спросил его в лоб:

— Почему я превратился в телевизор?

— Дело в формодержащей силе...

Саша нетерпеливо перебил:

— А при чем тут форма?

— При том, Токарев, при том. Благодаря этой силе граждане получают и удерживают форму, ведь право на форму имеет каждый гражданин. Когда форма окончательно упорядочивается, становясь устойчивой клеткой, гражданин достигает подотчетности. В данном случае получилось так. Телевизор пытался вытеснить тебя из твоей неустойчивой зыбкой формы, чтобы войти в нее

41