Костёр 1989-11, страница 14

дашь Игорю, и вы снова помиритесь. Я же вижу, что тебе скучно одному.

—Да ну...— сказал Лешка.— Очень ему эта фотография нужна. Я недавно на школьный чердак лазал, так там целый стенд с фотографиями Морошкиной валяется. И никому он не нужен. Думаешь, Игорь не знает об этом?

— А почему он завелся тогда, что ты фотогра фию отдал?

— А я откуда знаю, почему? — ответил Лешка.— Он все время заводится из-за чего-нибудь. Надоело уже.

— Так возьмешь ты фотографию или нет?

— Давай...— Лешка пожал плечами.— Пошли скорее, а то автобус уйдет.

На автостанции Лешка убежал в зеленую будочку, чтобы купить билет, а Аленка, ежась от холода — платье ее почему-то не спешило сохнуть,— осталась на площади. Она смотрела на пассажиров, потом стала разглядывать памятник. Бронзовая Алена Морошкина тоже смотрела на нее. Аленка подумала, что она за эти недели столько думала об этой Морошкиной, что та могла бы и дружелюбнее смотреть на нее сейчас, но нет... Строгим был взгляд памятника.

— Побежали! — вынырнул из очереди Лешка.— Я тебе до Сенькино взял, там ты пересядешь на автобус, который к вам в город идет. Побежали скорей!

Аленка хотела было сказать, что она совсем замерзла в платьице, но бронзовая Морошкина так строго посмотрела на нее, что Аленка смолчала.

Лешка втиснул ее в переполненный автобус.

— Приезжай! — крикнул он и побежал скорее к речной заводи. Ему действительно надо было успеть порыбачить. Впрочем, вскоре Лешка замедлил шаги. Он вспомнил, что отдал деньги Аленке на билет, а значит, в магазин ему идти не надо и он может теперь рыбачить сколько хочет.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда Аленка приехала в Сенькино, автобус в город уже давно ушел. Так объяснила Аленке толстая тетка из кассы.

— А когда следующий?

— На следующий утром приходи, девочка. А пока иди домой спать.

Тетка не знала, что дома у Аленки в Сенькино не было. Но и назад возвращаться не хотелось. Аленка решила остаться до утра здесь.

Дрожа, она забилась в уголок зала ожидания и стала ждать.

Ее растолкала толстая кассирша.

— Девочка! — сказала она.— Я же объяснила тебе, что автобус только завтра пойдет. Неужели непонятно? Иди, иди домой. Мы закрываемся.

Аленка ничего не ответила. Поднялась. Она сама удивилась, как плохо держат ее сейчас ноги.

— Да ты заболела, наверное, девочка! — воскликнула кассирша.

Аленка подумала, что эта кассирша похожа на какую-то старуху, но на какую? — этого она вспомнить не смогла. Закрыла глаза и повали-

О

лась назад на скамейку.

Ох, горюшко ты мое! — ша.— Что же мне теперь делать с тобой, а?

вздохнула кассир-

Но Аленка уже не слышала ее, проваливаясь

О

в жутковато-страшный сон.

...Девочка в бронзовом платьице шла по улице, взявшись за руку деда, а следом за ними кралась с вицей похожая на гнилую луковицу старуха.

Аленка увидела это и заторопилась, но чем ближе подходила, тем чеживее, бронзовее становилась девочка, а гла: ное — и это было самым страшным! — и сам дед. Аленка торопливо схватила его за руку, но рука деда была тяжелой и холодной, как кусок металла.

Аленка открыла глаза...

Над ней наклонился милиционер, и это его держала сейчас Аленка за руку.

Стало страшно, и Аленка снова закрыла глаза.

Она не запомнила, как 'милиционер на руках отнес ее в машину, не помнила, как мчалась .машина по ночному шоссе, не помнила, как причитала над ней бабушка, раздевая ее и-растирая удушливым камфорным спиртом.

Липкий горячий туман сомкнулся вокруг, и даже голоса не проникали сквозь него.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда Аленка очнулась, она увидела склонив-

уже

шееся над ней лицо матери.

— Мама?! — удивилась Аленка.— Ты приехала?!

— Уже, уже...— сказала мать и улыбнулась сквозь слезы.— Я уже неделю назад приехала.

Потом Аленка узнала, что пролежала в постели целых десять дней, и все это время ей было очень плохо.

— Ничего...— поцеловав ее, сказала мама.— Ничего. Теперь ты быстро выздоровеешь.

Но выздоравливала Аленка долго. Еще почти две недели. Разбухали от тяжелой листвы, от зреющих плодов городские сады, краснели за оградами крепкобокие яблоки, осы выедали изнутри желтые, истекающие соком груши. Пропадал городской урожай. Некому было лазать за ним в сады. Болела Аленка...

А скоро начали навещать Аленку ее приятели. И каждый раз они приносили с собой яблоки.

— Это из зареченского сада...— рассказывали они.— А это мы к бабке Ксюше лазали...

Не осталось к концу болезни, наверное, ни одного сада в городке, из которого не попробовала бы Аленка яблок.

А в конце августа, когда Аленке разрешили уже вставать, приехал на машине отец.

В тот день Аленка случайно подслушала разговор деда и бабушки.

— Вот ведь...— вздохнула бабушка,— правильно говорят: не было бы счастья, да несчастье

12