Костёр 1989-11, страница 6

рина Владимира Дьяконова изъяты среди прочих следующие запрещенные в России печатные издания:

— 12 экземпляров газеты «Колокол» № 131 и 10 экземпляров № 132 за 1862 год;

— номера 90 и 111 «Колокола» за 1861 год со статьей «Что нужно делать войску?»;

— полное издание «Колокола» в переплете за 1857, 1858 и 1859 годы;

— расходная книга Дьяконова с указаниями уплаты в разное время за газету «Колокол»;

— несколько листков из дневника;

— шнуровая книга, заключающая в себе смесь научных записок и впечатлений...

Я еще раз перечитал внимательно опись, сделанную больше ста лет назад неким писарем морской канцелярии.

«Колокол»! Газета «Колокол»! Да ведь'это же та газета, которую в Лондоне издавал Александр Иванович Герцен! О «Колоколе» писал Владимир Ильич Ленин: «...«Колокол» встал горой за освобождение крестьян...»

Да, да! В этой русской газете, которую Герцену пришлось издавать за границей и печатать в Вольной русской типографии, он звал крестьян к революции! «Колокол» будил все лучшее в России... Газету провозили нелегально и чаще всего на кораблях, которые ходили в заграничные плаванья... В том числе и на военных... «Колокол»... Гардемарин Дьяконов... Фрегат «Олег»...

Впрочем, больше в тот раз я о Дьяконове ничего, конечно, узнать не смог...

Но сделал копию описи и, как только закончил работу над носовыми украшениями — а надо сказать, что это были подлинные шедевры искусства, — я решил поискать документы, относившиеся к этой, пока совершенно неясной для меня истории...

Снова начались архивные поиски. Справки, запросы, ответы... Толстенные папки с подшитыми документами, которых, может быть, никто до меня и не касался с того дня, как прошнурованные и прону

мерованные, опечатанные и подписанные делопроизводителями и разными начальниками царских еще времен, легли они на вечное сохранение... Люди давно уже поумирали. Корабли, на которых они ходили в кругосветные и дальние плаванья, — остались только на картинах, гравюрах или фотографиях...

Постепенно я понял, что это была за опись, попавшаяся мне на глаза случайно... За архивными бумагами были судьбы даже не одного гардемарина Дьяконова, судьбы многих моряков. Эпоха... Удивительное время, когда еще были живы последние декабристы, потому что с 25 декабря 1825 года не прошло еще и сорока лет. Но уже надвигалось и тревожное для царизма время — народников, разночинцев, революционеров-марксистов... И до первой русской революции 1905 года, до лейтенанта Шмидта было почти столько же... От 1825 года, от первых восставших моряков Гвардейского морского экипажа, вышедших вместе с солдатами на Сенатскую площадь... По архивным документам я и постарался восстановить всю небольшую историю — так, как она, должно быть, и была в действительности...

2. ОТЕЦ ИЕРОНИМ

СПЕШИТ...

В самом конце мая, после трехлетнего плаванья на кронштадтском рейде встали на якоря два красивых корабля с высокими мачтами и изящной изогнутостью палуб — «Олег» и «Громобой».

Все на них, как и обычно на военных кораблях, — было в порядке: снасти натянуты вту-гую, паруса убраны, трубы паровых машин (а это были па-русно-винтовые фрегаты) не дымили, команды переоделись во все чистое.

Позади было Средиземное море, позади Северное и Балтийское...

Теперь корабли стояли на якорях, и на их реях ветер развевал карантинные флаги. Однако командиры фрегатов зна

ли, что все в порядке, больных нет... И как только карантинные флаги будут спущены, они тотчас же отправят, наконец, офицеров и команду на берег. Теперь уже скоро всем гардемаринам — выпускникам Морского кадетского корпуса (их на «Олеге» только было тринадцать человек) — вручат первые офицерские эполеты, а офицеров конечно уж повысят в чинах...

Одкако день проходил за днем, а карантинные флаги все висели. Поэтому, когда корабельный священник отец Иеро-ним, которого матросы величали Батюшкой, облачился в парадную ризу и затеял отпущение грехов для всей команды, — матросы обрадовались: во-первых, это нарушало однообразие якорного распорядка, во-вторых, все-таки легче сходить на берег, если все грехи тебе уже простили...

Пошел в свою очередь в каюту к Батюшке и матрос по фамилии Ильин. Он уже прослужил на флоте немало — десять лет. Побывал во многих заграничных портах. Пытался разобраться во многих сложностях жизни. Вот год уже, как крепостное право отменили. Гардемарины рассказывали, что теперь в России жизнь, будет посвободней... Что барин уже крестьянина пороть, не имеет права... Может, смуту сеют эти гардемарины?

Батюшка грехи недавние Ильину отпустил, но стал спрашивать о грехах, что были еще, когда фрегаты стояли во французском порту Тулоне, и в английском Портсмуте, и в немецком Гамбурге. Полюбопытствовал Батюшка и о странном: книжицы какие-нибудь у матросов, купленные там, за границей, имеются ли?

И простодушный Ильин, комкая в руках бескозырку, чуть слышно ответил Батюшке, что да, мол, такую книжицу видел. У подшкипера...

. — Отпущаю тебе и этот грех! — сказал поспешно Батюшка и спросил еще: от кого подшкипер книжицу получил и о чем книжица? Не грех ли такую читать на ночь?

— От господ гардемари

4