Костёр 1991-05, страница 4

дожника не просто знаменитым или известным, а дорогим и любимым. Таков Михаил Булгаков.

И еще. Роман начинается словами: «Велик был год и страшен по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская — вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс». Эти слова звучат, как предостережение, предостережение о трудных временах, которые предстоят стране... Уж не пророк ли автор?

Родился Михаил Афанасьевич в 1891 году, дед — священник, отец — профессор духовной академии. Во время двух войн был врачом, сменил много профессий, но всегда знал, что его судьба — стать писателем. Жил трудно, то становился автором известнейшим и популярнейшим, то оставался почти без средств к существованию. Написал пьесу о Пушкине, в которой нет Пушкина, пьесу про изобретателя и его машину времени (в наши дни — фильм «Иван Васильевич меняет профессию»), повесть про то, как из кладки яиц под действием чудо-лучей вывелись гигантские гады и пошли походом на столицу («Роковые яйца»), повесть о собаке, которой пересадили часть человеческого мозга («Собачье сердце»). Много-много еще... Последние годы тяжело болел и умер в 1940 году, оставив на письменном столе роман, который сочинял двенадцать лет и которому суждено было увидеть свет только спустя почти тридцать лет. Это роман «Мастер и Маргарита», в котором действуют и Христос, и дьявол, и московские жулики, и обыватели. Книга эта напоминает мне ледоход, когда по реке, теснясь и сменяя друг друга, плывут льдины разной высоты, разного цвета, на одной из них клок сена, на другой собачья будка, на третьей вывороченный из земли могильный крест. Все есть в романе — и смерть на кресте бродячего доброго проповедника, и фантастический бал у сатаны, и погром, который бесьз устроили в московском писательском ресторане. Великое и низкое, трагическое и смешное...

Для того, чтобы предлагаемый отрывок из романа «Мастер и Маргарита» был понятен, надо сказать, что это сцена, в которой милиционеры пытаются арестовать дьявола и его спутников. Среди последних самых необычный — черный кот по имени Бегемот.

Читайте и наслаждайтесь.

Святослав СЛХЛРНОВ

Рисунки О. Черновой-Дяткиной

М. БУЛГАКОВ

В одну секунду была открыта парадная дверь в квартиру № 50, и все шедшие оказались в передней, а хлопнувшая в это время в кухне дверь показала, что вторая группа с черного хода подошла также своевременно.

На этот раз, если и не полная, то все же какая-то удача была налицо. По всем комнатам мгно-

V

венно рассыпались люди и нигде никого не нашли, но зато в столовой обнаружили остатки только что, по-видимому, покинутого завтрака, а в гостиной на каминной полке, рядом с хрустальным кувшином, сидел громадный черный кот. Он держал в своих лапах примус.

В полном молчании вошедшие в гостиную созерцали этого кота в течение довольно долгого времени.

— М-да... действительно здорово,— шепнул один из пришедших.

— Не шалю, никого не трогаю, починяю примус,— недружелюбно насупившись, проговорил кот,— и еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.

— Исключительно чистая работа,— шепнул один из вошедших, а другой сказал громко и отчетливо:

— Ну-с, неприкосновенный чревовещательский кот, пожалуйте сюда.

Развернулась и взвилась шелковая сеть, но бросавший ее, к полному удивлению всех, промахнулся и захватил ею только кувшин, который со звоном тут же и разбился.

— Ремиз,— заорал кот,— ура! — и тут он, отставив в сторону примус, выхватил из-за спины браунинг. Он мигом навел его на ближайшего к нему стоящего, но у того раньше, чем кот успел выстрелить, в руке полыхнуло огнем, и вместе с выстрелом из маузера кот шлепнулся вниз головой с каминной полки на пол, уронив браунинг и бросив примус.

— Все кончено,— слабым голосом сказал кот и томно раскинулся в- кровавой луже.— отойдите от меня на секунду, дайте мне попрощаться с землей. О мой друг Азазелло! — простонал кот, истекая кровью.— где ты? — Кот завел угасающие глаза по направлению к двери в столовую,— ты не пришел ко мне на помооль в момент неравного боя. Ты покинул бедного Бегемота, променяв его на стакан — правда, очень хорошего — коньяку! Ну что же, пусть моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой браунинг...

— Сеть, сеть, сеть,— беспокойно зашептали вокруг кота. Но сеть, чррт знает почему, зацепилась у кого-то в кармане и не полезла наружу.