Пионер 1972-02, страница 42

Говорили, что не будут сегодня работать, а все работают. Только мы не работаем: я, Арина, тетя Надя и Витя. Но у нас важное дело. Мы на колодец идем за верблюжьим молоком. Нам молока много нужно, для крема. В честь папиной диссертации мы будем делать заварные пирожные, вот кок тетя Надя придумала. Она, оказывается, умеет их делать. Нам просто повезло, что тетя Надя приехала и она умеет делать заварные пирожные!

Мы идем на колодец через пустыню.

Мы идем по барханам. Тетя Надя не знала, что такое барханы. Опа вообще не знала, что они есть. Такие холмы. Такие горы песка.

— Как верблюжьи горбы, - говорит тетя Надя.

Тетя Надя думала раньше, что в пустыне один песок. Она так в книжках читала и в кино видела. А у нас деревья растут.

— Какое высокое дерево! — говорит тетя Надя.— Что это на нем черное? Похоже на черемуху с ягодами.

Мы с Ариной черемуху не видали. Может, похоже, а может, нет. Все равно красиво. Это акация, у нее даже листья есть. Колючки на ней тоже, конечно, есть. Акация сейчас цветет. Цветы у нее такие темные, прямо черные. А тетя Надя думает—ягоды.

— Ягоды на акации не бывают,— говорит толстый Витя.— На акации только бывают плоды.

— Мне у вас учиться и учиться,— смеется тетя Надя.

Ничего, пусть учится. Мы ей все покажем. Вот дерево — саксаул.

— Кривое какое,— говорит тетя Надя.— Даже тени нет.

Вот как тетя Надя придумала. Это такой кривой саксаул, что он даже обманул свою тень. Тень всегда прямо падает, а саксаул растет криво, туда-сюда. И тень прямо не знает, куда ей падать от такого кривого саксаула. Поэтому она вообще не падает. И саксаул один стоит. Хитрый, без тени, Ему тень не нужна, он солнце любит.

— А почему так сиренью пахнет? — говорит тотя Надя.

Мы не знаем, почему. Мы сирень вообще-то не нюхали. У нас сирени нет. Но если пахнет, мы стали нюхать. Витя в куст астрагала залез, так он нюхает. Арина па четвереньки встала. Я нос кверху поднял и нюхаю-

Тетя Надя тоже нюхает. Цветок сорвет. И понюхает. -Листок сорвет. И понюхает. Все не то. Потом вдруг села, закрыла глаза и говорит:

— Где-то вот здесь...

Мы скорее смотрим, около чего тетя Надя села. Может, мы эту траву даже не знаем, может быть, новый вид. Надо у тети Наташи спросить, она посмотрит в гербарии. Но тетя Надя не на новый вид села. Она сидит под кустом.

— Это кандым,— говорю я.

Это же кустарник кандым, он белыми цветами цветет. Уже отцвел. На нем сейчас пушистые шарики висят, как ежата. Мягкие такие! Красные, розовые, всякие. Мы с Ариной эти шарики жуем иногда. От них во рту

Жук скарабей тащит овечий катышек.

так сразу немножко кисло, уже пить не хочется.

— Будто в букете сидишь,— говорит тетя Надя.

Ну, кандым у нас пахнет! Она ничего подобного не встречала. Кандым, конечно, пахнет. Мы только не знали, что он так замечательно пахнет. Теперь будем знать.

Витя разжевал шарик, говорит:

— Ого! Как сиренью пахнет!

— Не может быть, — смеется тетя Надя.— Что ты говоришь? Кто бы мог подумать?!

А ведь сама первая сказала. Взрослые часто так — скажут, забудут, а потом удивляются. Не люблю я эту привычку.

— Самой настоящей сиренью,— говорит Арина.

— Чем же ему пахнуть? — говорю я.— Это кандым!