Пионер 1988-02, страница 3
язык— отличные, французский язык— отличные, арифметика — отличные, алгебра — отличные, тригонометрия— отличные, специальные курсы (основания аналитической геометрии, анализа бесконечно малых) — отличные, физика — отличные, математическая география— отличные, рисование— отличные, законоведение — отличные». (Из «Свидетельства» об окончании дополнительного класса Елабугинского реального училища.) «...Русский язык— 4, литература— 4, алгебра — 4, геометрия — 4, история — 5, география — 5, биология— 4, физика— 4, химия— 3, физкультура— 4, трудовое и профессиональное обучение — 4...» (Из дневника ученика седьмого класса 5-й московской специальной средней школы с преподаванием ряда предметов на английском языке.) По вечерам Алеша любил играть в солдатиков. Маленькие фигурки расставлялись по всей комнате. Справа— «свои», слева— «чужие». А он— в широченном кителе и сползающей на глаза фуражке — вершил их судьбы. Но к гостям в таком виде выходить ртеснялся. Единственный ребенок в семье. Бабушкин внук. Его любили, холили, баловали, дарили дорогие игрушки. Но самым ценным подарком стали для него погоны. Не те обыкновенные, которые многие из нас выпрашивают у мам в Военторге, а старые, дедушкины... Постепенно к нему перекочевали и другие вещи деда. Пенсне, шашка, полевая сумка, письма, документы, фотографии... Так уж получилось, что все оставшиеся в доме реликвии бабушка Лидия Ивановна отдавала не сыновьям, а младшему внуку: — Он деда не видел. У него другой памяти нет. Алеша мог часами раскладывать и перекладывать фотографии, читать письма, глазеть на улицу сквозь отличный полевой бинокль деда... «...А по-моему он у вас сноб,— жаловалась родителям классная руководительница.— Смотрит на всех свысока. Ни с кем особо не разговаривает». Говорят, дед Алеши был молчун. Клещами слово не вытянешь. Такие же дядя, отец. И Алеша не из болтливых. Нет, он не ходит, словно воды в рот набрав. Может и пошутить, и посмеяться... Но вот с ребятами из класса ему разговаривать просто трудно. Представьте себе, английская спецшкола. Все готовят себя в дипломаты, в журналисты-международники, в сотрудники Внешторга... На меньшее никто не согласен. И тут он заявляет: — Хочу быть военным! — Военным атташе? — переспрашивает кто-то. — Нет. Просто офицером. Общевойсковым. Это в их школе никому не интересно. Скучно, грустно, непрестижно. — Понятно. Ать-два, левой, правой... И головой работать не надо... В ЗАЩИТУ ПРОФЕССИИ: ДЕД «...Он сразу мне понравился... Мне придется не раз говорить о встречах с генералами. Как люди любой профессии, генералы были разными— новаторами или рутинерами, умными или ограниченными, скромными или чванливыми. [Этот] был настоящим артиллеристом, то есть человеком точного расчета, ясной и трезвой мысли. Он рассказал мне, что учил ся в Петроградском политехническом институте кораблестроения; шла первая мировая война, и в 1917 году молоденького прапорщика отправили на фронт. Он очень любил Ленинград, и было в нем что-то от классического ленинградца— сдержанность, хорошо скрытая страсть. Он не только говорил с увлечением, он и меня увлек... Рассказываю я об этом теперь только чтоб передать облик человека: в холодной избе возле Можайска я увидел не бравого вояку, а скорее математика или инженера, хорошего русского интеллигента». (Из книги Ильи Оренбурга «Люди, годы, жизнь».) Прямо над Алешиной кроватью висела огромная, в массивной деревянной раме фотография деда. Ордена, щеточка усов, резкие тени морщин... Он смотрел на внука строго, даже сурово... Наверное, был недоволен Алешей. Мальчик изнежен, хил. Подтянуться на турнике и то как следует не может. Не организован. Ходит весь день по дому туда-сюда, а уроки не сделаны, в школе с тройки на четверку перебивается, даже двойки имеют место... Одни разговоры про желание быть офицером — подготовки никакой... Самым страшным ругательством в устах деда было «бездельник». Более крепких слов от него в жизни никто не слышал. Это Алеша знал. Сочиняя по утрам от имени деда гневные монологи, он тоже называл себя бездельником. А потом принимал решение начать новую жизнь... Хватало его на день, от силы — на неделю... И снова бесцельное шатание по квартире, четверки в дневнике чередуются с тройками. Наконец наступил день, когда он понял: дать слово мало — надо научиться его держать. И принял решение. Услышав про суворовское училище, мама чуть не заплакала. Отец был спокоен: — Пойми, офицерская профессия — не только парады и погоны. Это ежечасная, ежеминутная готовность отдать жизнь за Родину.— Произнеся столь высокие слова, Сергей Леонидович слегка покраснел и взглянул на сына. Но на лице того не было и тени улыбки. Он слушал совершенно серьезно.— В общем, никто не заставляет тебя быть офицером. Хорошо бы... Но чины и звания у нас по наследству не передаются. Учти и еще одно. С нашей фамилией в армии трудно. Тебя всегда будут сравнивать с дедом, дядей Володей.. Знаю по себе... Но Алеша стоял на своем: после восьмого класса поступаю в суворовское. Иначе так дома разленюсь и изнежусь, что ни в каком военном училище после десятого учиться не смогу! Ежемесячный детский журнал Центрального Комитета ВЛКСМ и Центрального Совета ' Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина ФЕВРАЛЬ 2 Москва, 1988 г. • Издательство «Правда» О |
