Пионер 1988-12, страница 43

за этого пальца всего целиком в больницу положили. И лечили две недели. Это безобразие».

Третий молодой прохожий написал так: «Жалоба: турецкий язык очень трудный».

Семь пенсионеров написали: «Мы все вместе жалуемся на свои головы. Они лысеют».

Одна старушка написала: «Я жалуюсь на тех, кто делает зонтики. Купила я их зонтик, а он протекает. Из-за этого мне все время приходится носить на голове маленький тазик, чтобы туда вода капала. Тазик с меня сваливается, обливает ноги. Трудно носить на голове тазик, полный воды. Не верите— сами попробуйте».

Некоторые жаловались на молоко, что оно убегает, другие на шнурки от ботинок, что запутываются, третьи на соседей и родствешшков, которые с ними не согласны. Многие жаловались на плохое настроение. Когда очередь дошла до девочки с косичкой, она написала: «Жалуюсь па Петьку. Он дерется».

За девочкой стоял мальчишка с рогаткой. Он написал: «Жалуюсь на Катьку. Она дразнится».

Один усталый прохожий написал так: «Жалуюсь на судьбу. Она у меня трудная».

Прохожие исписали книгу почти до самого конца. Книга стала такой жалобной, что ее без слез просто нельзя было читать. Глотая слезы, продавец внимательно прочитывал каждую жалобу, но все они были написаны не тем почерком.

Хочу спросить,— перебила директора Простокваша.— На трудную судьбу кто пожаловался?

— Редактор детского журнала. Ему приходится каждый месяц выпускать для детей новый номер. Только он выпустит апрельский, а уже начинается май. Выпустит майский, уже июнь. И так все время.

— Неужели редактору никто не помогает?

— Помогают. Сотрудники редакции. Но у них тоже трудная судьба. Даже у тети Клавы, которая работает в редакции уборщицей.

— Л девочка с косичкой и мальчишка с рогаткой друг на друга жаловались?

— Да,— сказал директор,— друг на друга. У этих Кати и Пети кошмарная жизнь. Целыми днями они дерутся, дразнятся и все время выясняют, кто первый начал.

— Конечно,- - задумалась Простокваша, интересно, кто первый начал, но лучше бы кто-то первый перестал. Вот был бы у Кати брат — заступился. Или у Пети сестра. Сказала бы: «Катя, прекрати»! У mix нет брата и сестры?

Есть,— сказал директор.— Они сами брат и сестра. Катя старшая сестра, а Петя ее младший брат.

— Обидно! — нахмурилась Простокваша.— Значит, они не могут заступиться друг за друга.

Не могут,— сказал директор.-- И поэтому все время ссорятся. Вот сегодня: пришли домой с улицы и сразу стали вырывать друг у друга номер детского журнала.

— Хочу картинки смотреть! — кричал Петя.

— А я хочу буквы читать! — кричала Катя.

Катя была старше и уже умела читать, а Петя

еще нет.

— Ты противный! — кричала Катя.

— Сама противная! — отвечал Петя и лез драться.

Л Катя залезала от Пети на шкаф. Оттуда оиа дразнилась и бросалась чем попало. Перевернув комнату вверх дном, брат и сестра бежали на кухню, начинали отнимать друг у друга телефон, который там стоял.

— Сейчас позвошо в редакцию журнала,— кричала Катя,— скажу, чтоб картинок твоих совсем не печатали, только буквы.

— А я скажу: только картинки! — кричал Петя и замахивался на Катю телефонной трубкой.

ЧЕТВЕРТЫЕ ПОДРОБНОСТИ

про панику, чепуху, глупости и обложку детского журнала

А в это время в редакции детского журнала бушевала паника. Редактор бегал по редакции и кричал. Сотрудники тоже бегали и внимательно слушали редактора. Не бегала только тетя Клава, она спокойно подметала в редакции пол. Веником.

— Что делать?! — кричал редактор.- Сегодня месяц кончается! Сегодня новый номер журнала выпускать, а у нас ничего не придумано. Давайте думать! Давайте счорсй думать, как сделать журнал очень увлекательным. Что детям интересней всего?

— Может, у детей спросим! — предложила тетя Клава, аккуратно выметая мусор из-под стола редактора.

— Правильно! — согласился сотрудник редакции фотограф Пчелкин.— Мы должны прислушиваться к голосу наших маленьких читателей.

И тут зазвонил телефон. Редактор взял трубку.

— Здравствуйте! — сказал детский голос.— Это я. Катя. Если вам Петя позвонит, не слушайте его. Он будет глупости говорить.

Какие глупости?— удивился редактор.

— А такие...— сказал голос и вдруг закричал.— Ой! Ай! Эх! Ух! Ай-яй-яй! Ыыыыыыыыыыыы!

Редактор услышал, как в трубке кого-то стукнули арбузом по лбу, а потом стали поливать квасом. По полу прокатилась кастрюля с супом, и все затихло. Телефон отключился.

— Что это было?— спросили сотрудники.

— Голос наших малигьких читателей,— сказал редактор.

Вдруг телефон снова зазвонил.

— Это я, Петя,— сказал в трубке другой детский голос.— Если вам Катя позвонит, не слушайте. Чепуху скажет.

— Какую чепуху?

— Чепуховую,— сказала трубка и вдруг завопила.— Ой, мамочка, мамочка, мамочка! Буль, буль! Блям! Плям!

В трубке кому-то на голову надели банку с компотом. Потом кого-то схватили за ногу, стащили со стула и поволокли по полу.

Телефон звякнул, отключился и тут же зазвонил опять.

— Это я, Катя. Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!

Катя,— строго сказал редактор.— Прекрати

хулиганство. Почему хихикаешь в трубку?

— Я не хо, хо, хи, хулиганю. Меня Петя щекочет, я хихикаю. Сейчас перестану.

В трубке завозились, зашуршали, и Катя, уже не хихикая, сказала:

— Я тут Петю в скатерть завернула. Пока будет выпутываться, скажу: вы в журнале печатайте только буквы, картинок совсем не печатайте. Потому что плям, плям, плям, хрю, хрю, бу-бу-бу! Же, жу, жа, плям!

Ф