Пионер 1990-10, страница 64

с

АТИРИКОНЧИК

Ш

Жил-был на свете маленький мальчик по имени ОЛЕГ КУРГУЗОВ. Потом он вырос и стал взрослым, но, видно, не совсем взрослым, потому что однажды ни с того ни с сего взял да и начал выдумывать РАССКАЗЫ МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА, хотя никто ни о чем таком его не просил. Стыдно, Олег!

Могли бы стать серьезным человеком, а вместо этого выдумываете всякие небылицы. Мы их даже напечатаем, чтобы вам, Олег, стало еще стыднее. Вот вам.

ведущий*

Рассказы маленького мальчика

О МОРОЖЕНОМ И ЗАБАСТОВКАХ

Мороженое люблю, м-м-а-а-а... Всякое. Крем-брюле, сливочное и по двадцать восемь на палочке. Только раньше мне его не покупали. Из-за гланд.

Зато теперь я знаю, как можно наесться мороженого до отвалу. Хотите, расскажу?

Смотрим мы как-то с мамой телевизор, а там заграничные люди по улице ходят с плакатами и разными картинками. И кричат чего-то.

— А чего они ходят? — спрашиваю я маму.

— Это забастовка,— говорит мама — Трудящиеся отстаивают свои права.

— Как же они отстаивают, если они ходят? — спрашиваю я.

— Не понимаешь? — спрашивает мама.

— Не-а,- говорю.

— Ну, это как демонстрация. Как на Первое мая, помнишь?

Конечно, помню. Это здорово! Шары, цветы, палки с бумагой. И все идут в одну сторону.

А тут мы с бабушкой пошли гулять. И снова случился какой-то праздник. Наверное, Первое мая. Снова все радостные, смеются.

Я тоже смеяться стал. И сразу вспомнил, как мама про забастовку рассказывала. Запрыгал, бабушку за руку дергаю, кричу:

— Ура! Забастовка! Ура! Бабушка почему-то очень

сильно испугалась. Побледнела, по сторонам глядит и охает.

— Ох-ох! — говорит. — Ох, тише. Дядя милиционер заберет!

А я радуюсь и снова кричу:

— Забастовка! А-а-а!

— Хочешь мороженого? — вдруг спрашивает бабушка.

И покупает мне за двадцать восемь на палочке!

Ем. Вкусна-а-аI И пока ем — молчу.

Теперь, когда мы с бабушкой идем гулять и я вижу много-мно-го людей, то сразу кричу:

— Забастовка! А-а-а!

И бабушка сразу покупает мне мороженое.

— Кушай и молчи,— говорит она.

Я ем и молчу. За мороженое я могу молчать сколько угодно.

А гланды в горле уже совсем прошли.