Техника - молодёжи 1969-08, страница 12
Александр АДМИРАЛЬСКИЙ СССР Ленинград Рис. Д. Победи нсного За те пятьдесят лет, что он провел в заключении, обитатели планеты Граунд уже прочно забыли и его самого и суть его преступления. Где-то в архивах Великой Директории Граунда хранились запечатанные металлические капсулы со всеми материалами следствия. Таких капсул было несколько десятков; на каждой из них — не поддающаяся разрушению гравировка: «Вскрыть через двести лет». И подпись Президента Великой Директории. Каждые полгода сменялся весь штат, обслуживавший узника. Каждые полгода он писал петицию на имя Президента. Каждый новый начальник тюрьмы принимал от предыдущего сейф с запечатанными петициями. Инструкция разрешала узнику обращаться к Президенту два раза в год, в день смены тюремного штата. По той же инструкции начальник тюрьмы имел право прочитать петицию, затем обязан был опечатать ее и положить в сейф. Таким образом, когда прошло пятьдесят лет, дела принял сто первый по счету начальник, а в сейфе лежало сто опечатанных петиций. 101-й был молод и весел. Он понятия не имел, что за человека обязан стеречь. Он знал только, что этот человек совершил в прошлом тягчайшие преступления против человечества и осужден на пожизненное заключение. Узник был стар и угрюм. Несмотря на комфорт, правильный режим, прекрасный климат, пятьдесят лет заключения наложили свой отпечаток. Днем узник был замкнут, не вступал ни в какие разговоры с тюремщиками, заставлял себя просматривать журналы и книги. А вечером... Если бы 101-й хоть раз заглянул в спальню узника вечером, он увидел бы и услышал странные вещи. Узник возбужденно ходил по комнате и что-то шептал. — Они же ничего не поняли. Если бы они меня послушались, можно было бы в десять лет перевернуть всю жизнь на Граунде. Я давал им в руки неограниченные возможности. Они не смогли перешагнуть собственную тупость. Я не могу допустить, чтобы мои открытия умерли вместе со мной. И я не могу им показать всю полноту этих открытий. Они опять ничего не поймут, как не поняли и тогда, пятьдесят лет назад. Я стар и болен. Я не имею права умереть. У меня нет никакой надежды. И вот однажды узнику показалось, что он нашел выход... По инструкции начальник тюрьмы был обязан один раз в неделю беседовать с узником. Беседа не могла продолжаться более часа. Эти беседы, по традиции, носили домашний характер. В столовую подавали чай, персонал уходил, и начальник тюрьмы оставался с узником один на один. И вот 101-й пришел к узнику на одну из таких бесед. После нескольких общих фраз они разговорились. И тогда узник сказал: — Я стал сдавать. За эти годы я много работал, но, очевидно, мне никогда не увидеть результатов своей работы... — Да, возможно, — ответил 101-й. — Прошу извинить меня, но я вынужден вам напомнить, что мы не имеем права выходить за пределы бытовых тем. — О, я слишком хорошо это помню, — невесело усмехнулся узник. — Что ж, я не стану нарушать инструкции. Узник помолчал. — Вы знаете, в последнее время я увлекся несколько странным, с вашей точки зрения, занятием. Я начал писать. — Дневник? — вырвалось у 101-го. — Нет, — улыбнулся узник, — гораздо хуже. Я начал писать фантастические рассказы. 101-й насторожился. — Я прошу у вас самой малости. Прочтите сейчас один из моих рассказов. Мне хочется узнать ваше мнение. 101-й задумался. — Это будет нарушением инструкции. Я имею право прочесть только то, что вы подадите мне в последний день моей службы. — А если я не доживу до этого последнего дня? — тихо сказал узник. — Ведь мне восемьдесят лет. И мои силы убывают с каждым днем. 101-й был молод и весел. — Я согласен, — сказал он. — Давайте ваш рассказ. И 101-й начал читать. Вот что он прочел. «Президент Великой Директории разбирал личную почту. Его внимание привлекла коротенькая записка следующего содержания: ВТОРАЯ ПРЕМИЯ НА МЕЖДУНАРОДНОМ КОНКУРСЕ, ПОСВЯЩЕННОМ 50-ЛЕТИЮ ЛЕНИНСКОГО КОМСОМОЛА В восемь утра ему приносили завтрак В девять он выходил на прогулку. С одиннадцати до двух читал. В два обедал. До четырех отдыхал. Вечером просматривал почту. Ужинал в восемь. И ровно в десять ложился спать. Ничто не могло помешать этому распорядку. Так продолжалось пятьдесят лет. Дом, в котором он жил, был единственной тюрьмой на всей планете. А он был ее единственным узником... Ш иссмре ) п тсмнныл, «д МЕЖДУНАРОДНЫ!* конкурс |
