Техника - молодёжи 1972-11, страница 48

ли голубого стекла-звезды. Повторяется жизнь, начинается второй круг ее, но прах и пепел хранят неуничтожимые частицы памяти, — и словно незримая нить пронизывает мир, повторяющий себя

Впрочем, похожи два мира друг на друга во всем или только в наиболее существенном — вопрос особый. Гамов, насколько я понимаю, считает, что отдельные детали и ситуации повторяются, копируются, как отпечатки с одного негатива.

Вот к чему пришли мы в этот вечер, когда зеленый океан воздуха за окном растворил, казалось, границы пространства, прошлого и настоящего, в одном дуновении соединил запахи жизни, ушедшее тепло солнца и мерцанье звезд.

Странная, конечно, мысль: заставить путешествовать с одного полюса времени на другой пылинки, хранящие отсветы серебряных дождей, семикрылых радуг, отзвуки земных ураганов, голоса людей, всего сущего Один раз в столетие или еще реже пылинки соединяются в мозаику — приходит вторая память, вестник бесконечного прошлого. Возникает Нечто... Предчувствие? Предвидение?

Как она рождает.ся, вторая память? Это может на-' поминать и варку стекла, и белоснежные россыпи в садах, где в цветках зачинаются плоды, терпкие ягоды черемух, и появление цыпленка из скорлупы — похо-же это на первый вдох и рост всего живого, вечный образец, повторяющий суть кузнечного горна и ржаного снопа. Так зернышки хромосом дают форму траве и листьям, а невидимые молекулы — цвет пламени.

...Гамов остае+ся ночевать, потому что метро уже не работает, а живет он в другом конце Москвы. Мы не закрываем окна, в комнату приходят волны летнего воздуха. Так поздно, что квадратные огни в соседних домах давно выстроились, как марки на конвертах, — это окна подъездов. В полутьме я долго вижу огонек его сигареты.

А утром я провожаю Гамова к метро и на минуту задерживаюсь у входа, вглядываясь в лица прохожих — студентов, рабочих, молодых и стариков. Такие простые, знакомые лица, мне кажется, по ним можно читать мысли. И это они, их отцы и братья выстояли под Москвой. Это они задержали группу армий «Центр», дав возможность отмобилизоваться и подойти к Москве трем нашим армиям. Сотни тысяч ополченцев встали на дорогах Подмосковья. Их дивизии не были смяты и уничтожены.

¹ Трудно утверждать, что в минуту крайней опасности, у грани возможного человек становится обладателем каких-то принципиально новых качеств, но что-то такое есть, я уверен.

«Помнишь его?» — спросил как-то Гамов. Он говорил о Велихове, не называя его имени. Такие вопросы возвращают нас к дорогам прошлого, выстланным воспоминаниями. Мог ли я забыть?..

Неповторимое дыхание близкой весны, последние слова солдат, видение смерти удержать в памяти навсегда? Через миллиарды лет открыть непотерянные зерна жизни, священным трепетом наполняющие часы ожидания, минуты тревог?

Все чаще думаю я о действительных причинах случившегося. Гипотезе Гамова трудно что-либо противопоставить: вместо опровержений приходят новые до:<з-зательства. Вот уж снова бегут назад годы, дорога памяти ведет в прошлое, где я вижу каждое дерево, вижу свой дом сожженный, слышу знакомую песню.

Мне не забыть той песни — мы пронесли ее к берегу реки, откуда шла прямая дорога на мост. Земля наша дальняя, земля партизанская скрылась за холмом.

Много раз приходили мы к мосту. Стекали сосульки с его нагретых солнцем боков, ветры играли в фермах, звенело и дрожало железо поездов, низвергая вниз водопады звуков, точно эхо горных потоков. Мы бродили вокруг, как голодные волки, но ничего не могли поделать с каменными опорами, прочными, как сама земля, с рельсами, твердыми, как кусок замерзшего хлеба. Это был наш мост, и мы хотели его теперь уничтожить — даже ценой жизни.

Мы вышли из лагеря вечером, когда русские старухи баюкали в деревнях детей. И знали: свободна засне-

В ПОИСКАХ ПОДЗЕМНОЙ ОЙКУМЕНЫ

биной 1,3 км) два отвеса. По его замерам, расстояние между бечевками наверху меньше, чем под землей. Оба эксперимента якобы показывают — мы обитаем в подземном мире. А почему же в таком случае не получился опыт с радаром? Да потому-де, что инфракрасные лучи, как и световые, распространяются по спиралям, вдоль магнитных силовых линий. (Кстати, из-за криволинейности распространения лучей астрономы и получили столь огромные расстояния до космических тел.) Заодно уточняется и космологическая модель: снаружи не бесконечная скала, а сферическая поверхность, по виду напоминающая лунную. Земная кора вращается вокруг собственной оси, а кроме того, раз в 182 дня 15 часов она приближается поочередно то к северному, то к южному полюсам ядра. Эти колебания и обусловливают смену времен года.

«Нечистые» эксперименты, хитроумная подгонка космологической модели — все идет в ход, лишь бы доказать абсурдную, заведомо ложную концепцию. Карточный домик продержался недолго — он рухнул, как только прозвучал громоподобный старт космических кораблей. И не символично ли, что именно этой чудовищно нелепой гипотезой закончилась многовеко-

(Окончание. Начало на стр. 40]

вая история поисков загадочного обитаемого мира, ойкумены, расположенной под земной твердью? Не пора ли отнести все эти легенды и «теории» к рангу заблуждений человечества и на том поставить точку?

ВСЕЛЕННАЯ НАОБОРОТ. Так поступить было бы проще всего. Нам же кажется опрометчивым выбрасывать в корзину все модели полых миров. Нельзя поручиться, что эти удивительные создания человеческой мысли не смогут пригодиться завтра или даже сегодня. Например, чтобы объяснить некоторые экспериментальные наблюдения, профессор И. Шкловский всерьез посчитал пустотелым Фобос — спутник Марса, а старшие научные сотрудники М. Васин и А. Щербаков — Луну. Модель «Земли наизнанку» можно использовать для упрощения расчетов космических процессов. Об этой интересной возможности мы расскажем подробно.

Представьте, что наша планета покрыта тонким зеркальным слоем. В этом сферическом зеркале отобразятся дома, деревья, люди, облака, солнце, звезды — словом, весь окружающий мир. Можно заметить, что эта зазеркальная вселенная значительно cry-

46